— И я полагаю, Тай тоже входит в этот список?
Рошель быстро взглянула на него:
— Тай очень милый. Он принадлежит «Белым дубам». Он часть этого места.
Билл крепче вцепился в руль.
— У меня есть вопрос.
— Спрашивай. — В ее голосе отчетливо прозвучали нотки досады. — Мы ведь никогда ничего не утаивали друг от друга, ведь так?
— Нет, мы никогда этого не делали. Вот какой вопрос: ты влюблена в Тая, Рошель?
Рошель не знала, что ответить. Как она могла сказать Биллу правду? Причинить ему такую боль? Но она действительно была влюблена в Тая.
— Почему тебе так не нравятся «Белые дубы»? — спросила она, сдвинув брови. — Это не похоже на тебя, Билл. Я всегда думала, что ты парень с широкими взглядами.
Билл вздохнул:
— Не хочешь отвечать на мой вопрос, да?
— Я едва знакома с этим человеком. И ты прекрасно знаешь, что я никогда не решаю ничего моментально.
— Верно, — пробормотал молодой человек, — верно.
— Давай не будем ссориться, Билл, и портить себе вечер.
— Давай. А теперь хотя бы намекни мне, куда бы ты хотела отправиться.
— Я бы предпочла, чтобы ты сам решил.
Раньше Рошель всегда находила удовольствие в его обществе, но сегодня, казалось, между ними возникло какое-то напряжение, и, хотя они старались, как могли, вечер явно не клеился.
Когда Билл привез наконец девушку обратно в «Белые дубы», ему не хотелось с ней расставаться. Он обнял ее и крепче прижал к себе, но Рошель поспешно подарила ему почти сестринский поцелуй.
— Все было замечательно, Билл. Извини, я вижу свет в комнате своего пациента, так что мне лучше поспешить. Возможно, с ним что-то случилось.
— Но ведь там дежурит другая сиделка…
— Нет. Тай сам собирался остаться с отцом. Спокойной ночи, Билл.
— Эй! — окликнул он ее. — Ты же не уйдешь просто так? Ну-ка иди сюда!
Билл поцеловал ее долгим поцелуем, и она вспомнила, как это обычно у них происходило. Прежде она с радостью принимала его ласки, но теперь… теперь она думала о Тае, в то время как ее целовал Билл.
Со вздохом он отпустил ее.
— Я провожу тебя до двери, Рошель.
— Не надо, милый. Спокойной ночи.
Прежде чем Билл смог еще раз окликнуть ее, она исчезла в темноте.
Войдя в дом, Рошель на мгновение остановилась, чтобы перевести Дыхание. Это был не тот вечер, который хотелось бы повторить. Она понимала, что Билл пребывает в замешательстве и очень расстроен происшедшими в ней переменами. Но возможно, так и должно было однажды случиться? Билл всегда был слишком беспечным, неугомонным, никак не мог остепениться, и казалось, это его ничуть не беспокоило. Она же была совершенно другой. Они несовместимы. Или это не так?
В доме было тихо. Тогда почему горит свет в окне мистера Митчела? Неужели что-то случилось?
Она тихо поднялась по лестнице и, остановившись у двери своего пациента, заглянула в комнату. Тай сидел к ней спиной, уютно развалившись в кресле. Мистер Митчел бодрствовал, опираясь на подушки. Рошель нахмурилась: ночь на дворе, больной должен спать! Только она собралась войти, как Тай сказал нечто, что заставило ее остановиться:
— Бар здесь не к добру, папа. Мне это не нравится. Он был в офисе, что-то вынюхивал.
Мистер Митчел покачал головой:
— Бар никогда не знал, чего хочет. Может, теперь он наконец взялся за ум?
Тай раздраженно вскочил:
— Не позволяй ему обмануть тебя, папа. Ты не должен ему доверять.
Старик закрыл глаза и утомленно вздохнул. Рошель знала, что ей следует уйти, но что-то заставило ее остаться.
— Что ты собираешься делать, папа? — спросил Тай.
Его отец покачал головой:
— Не знаю. Я не знаю…
Рошель закусила губу. Старик болен, ему нельзя волноваться, тем более обсуждать подобные вещи. Но если она сейчас войдет, они сразу поймут, что, возможно, она подслушивала, а ей не хотелось показаться любопытной девицей, сующей нос в чужие дела.
Глава 11
Из-под двери комнаты Мэвис пробивался свет, и, поддавшись порыву, Рошель тихо постучала.
— Кто там? — раздраженно откликнулась напарница.
— Рошель.
— Входите.
Рошель никогда прежде не бывала в этой комнате. Мэвис, одетая в тонкую, как паутинка, ночную рубашку, заканчивала делать маникюр.
— Я думала, что вы на свидании, — сказала она.
— Я уже вернулась.
— Так рано? — спросила Мэвис, подняв брови.
— Да. Мэвис, я хотела бы задать вам вопрос.
— Задавайте, — пожала плечами Мэвис.
— Я хочу услышать ваше профессиональное мнение о состоянии мистера Митчела.
Мэвис закончила наносить розовый лак на ногти, закрыла бутылочку и помахала руками, чтобы он побыстрее высох.
— Удивлена, что вас интересует мое мнение, — с ноткой сарказма заметила она.
— Я всегда интересуюсь мнениями своих коллег о пациентах. Думаю, ему нужно помочь поверить в себя. Но кажется, здесь никто со мной не согласен.
Мэвис холодно улыбнулась:
— Мистер Митчел — очень больной человек. Он никогда не поправится. Мы все это знаем. Кем вы себя мните, Рошель? Господом Богом? Я кое-что слышала из того, что вы говорили старику, и вам лучше это прекратить! Незачем внушать ложную надежду человеку, который никогда не сможет встать на ноги!
— Кто говорит, что он не сможет? — сердито поинтересовалась Рошель. — Доктор Бушнелл? Нет, он как раз уверен в обратном, а он знает состояние своего пациента лучше, чем кто-либо еще!
— Доктор Бушнелл — давний друг мистера Митчела. Он просто не хочет смотреть правде в лицо! — парировала Мэвис.
— Бар с ним согласен, — заметила Рошель.
— Бар Митчел — смутьян! Кроме того, он не видел отца несколько лет. Что он вообще может знать об этом? — Голубые глаза Мэвис потемнели от злости.
— Я хотела еще раз обсудить с вами график дежурств, Мэвис, — сменила тему Рошель. — С тех пор как я здесь, постоянно дежурю ночью. Думаю, это будет справедливо, если мы станем чередоваться. На следующей неделе я работаю днем.
— На каких основаниях? — уставилась на нее Мэвис. — Это я работаю днем! Я всегда так работала!
Рошель усмехнулась и направилась к выходу.
— Может быть, я хочу теперь посмотреть на Тая при свете луны, а не в солнечных лучах, — обронила она через плечо. — Спокойной ночи.
