Ну! Скорей его держите! Не уйти от нас ему! Вы лазутчика вяжите! Да, в тюрьму его, в тюрьму!
Ла-ай, ла-ай, ла-ай, Ла-ла-ла, Ла-ай, ла-ай, ла-ай!
Толпа синих мальчиков двинулась на меня. Признаюсь, это было жуткое зрелище. У них были совершенно дикие лица — со скрежещущими зубами и гуляющими туда-сюда желваками. Даже не лица — морды. Причем всех оттенков синего. Здесь были морды лазурные и лавандовые, сапфировые и кобальтовые, аквамариновые и ультрамариновые, иссиня-черные и цвета морской волны. Морды цветов: индиго и ляпис-лазурит, деним и маренго, прусская синь и персидская сирень, пармская фиалка и даже ярко-синий электрик.
И это были мои морды!
Обычно, когда сердишься или злишься, не видишь себя со стороны, в зеркало не смотришься. А тут я смотрелся! Только не на себя, а на них — своих омерзительных двойников! И лица мои, то есть морды мои, мне совершенно не нравились! Просто ни капельки! Они были какими-то кривыми, совсем не симпатичными, как я раньше о себе думал, а наоборот. Уродскими!
А мускулистый Синий Мальчик напирал. Он уже буквально подмял меня под себя, под свою широкую атлетическую грудь. Я глянул на Бабаку, но ее нигде не было. Бабака исчезла.
И тогда… Тогда я в отчаянии закричал:
— Что же вы делаете, братцы?!
Вернее, я только хотел так закричать.
Но потом подумал:
«Братцы? Вот эти синие уродцы — мне братцы? Ну уж нет!»
И я крикнул:
— Не на того напали! Вон того держите, мускулистого! У него, смотрите, смотрите, шея РОЗОВАЯ!
И знаете, это сработало! На секундочку Синие притормозили, но только на секундочку, а потом…
Потом они бросились на Мускулистого.
У него вокруг шеи был намотан розовый шарфик — это меня спасло.
Воспользовавшись моментом, я вытиснулся из толпы бушующих Синих и бросился к выходу.
Но выхода не было.
Вместо выхода была свеженькая кирпичная кладка с табличкой:
Тогда я бросился к кадке с фикусом. Бросился чисто интуитивно — подумал, что, может, там Бабака спряталась.
Но нет. Никакой Бабаки там не спряталось. Зато в кадке, рядом с фикусом, росло каштановое дерево. Точнее, это фикус рос рядом с деревом. Мой каштан стал таким толстым и высоким, что его корни вылезли из кадки и расползлись почти по всему бистро. А макушка продырявила потолок, и видно ее не было.
Из дырки дул ветер свободы и перемен.
— Эврика! — воскликнул я мысленно и полез на каштан.
А еще, взглянув из-под потолка на орущих и дерущихся внизу Синих, я мысленно сам себе сказал:
— Я их всех выше.
Глава 21
Квартира № 15
Я пролез в дырку и затаился в ветвях. На всякий случай. Мало ли, куда меня занесло? Благо, крона у моего каштана была раскидистая. Вернее, развесистая — кругом висели аппетитного вида каштаны и молча мне улыбались. Я хотел у них спросить, чему они улыбаются (мне лично после всей этой катавасии с Синими было не до улыбок). Но каштаны улыбались так тихо и счастливо, что я не решился их беспокоить.
Я высунулся из кроны.
Вокруг меня была довольно уютная комната — вся в английских обоях в полосочку и со старомодным комодом в углу. У комода стояло кресло-качалка. В нем сидела сухонькая старушонка с пяльцами для вышивания на коленках.
Еще на коленках у старушки лежал клетчатый шотландский плед, а на голове — рыжий сиамский кот.
Вы скажете, что рыжих сиамских котов не бывает. Но кот был, и я его видел своими глазами.
Я стал разглядывать дальше. Кроме старушки и кота, в комнате было из живых существ еще двое. Одно сидело в клетке, подвешенной на цепочке к потолку, и было рыбой с крыльями. Второе плавало на комоде, в аквариуме, и было птицей с плавниками.
Все четверо занимались каждый своим делом: Старушка вышивала, кот мурлыкал, а птица с рыбой ели сухой корм. Время от времени они переглядывались и нежно улыбались друг другу. У них в комнате царил уют домашнего очага. Это произвело на меня очень хорошее впечатление, и я тоже, незаметно для себя, тихонько стал улыбаться.
