— Да, не гожусь. Главное, помни об этом.
— Однако в постели ты довольно неплох, — беззастенчиво добавила Клэр.
Блейк обнял Клэр, его губы нашли ее губы. На этот раз, когда мир снова разлетелся на миллионы сверкающих осколков, она держала рот на замке и даже уткнулась лицом в грудь Блейку, чтобы точно знать, что не ляпнет ничего лишнего.
11
— Что ж, ты не можешь сказать, что он тебя не предупреждал, — пробурчала Клэр, разговаривая сама с собой где-то в середине дня в понедельник.
Конец «отличного уик-энда», как охарактеризовал его Блейк, был ничем не примечательным. В воскресенье с самого утра Блейк вел себя с Клэр, как с товарищем по путешествию: дружески, но без малейшего намека на интимность. Он доставил ее прямо к дому, проводил до квартиры, дождался, пока Клэр откроет дверь, потом буркнул: «Всего хорошего», — и ушел.
— Он ведь честно сказал, что этот уик-энд ничего не значит, и не его вина, если ты не поверила.
С понедельника все продолжилось так, как будто совместно проведенных выходных и не было. Блейк обращался с ней, как с рядовым членом команды. По его поведению никто не догадался бы, что они провели вместе два дня и две ночи. Оглядываясь назад, Клэр честно призналась себе, что даже в уик-энд в поведении Блейка не было ничего интимного — за исключением, разумеется, занятий любовью. Как будто секс был единственным послаблением, которое Блейк себе позволял, а интимная близость — единственной ситуацией, когда он приоткрывал створки своей раковины. Но Клэр чувствовала, что и тогда это происходило почти вопреки его воле и, если бы Блейк был в силах предотвратить и эти проявления слабости, он не преминул это сделать.
Пожалуй, с понедельника Блейк стал держаться даже более отстраненно, чем до их поездки в Норфолк. Как будто испугался, что подпустил Клэр слишком близко, и теперь старался вернуть себе отвоеванное ею пространство. Если это так и было, то судьба играла ему на руку. Весь день в отделении было полно работы, пациенты шли сплошным потоком. Клэр крутилась как белка в колесе и не встречалась с Блейком до середины дня, когда «скорая помощь» привезла пострадавшего в аварии мотоциклиста. Причем на этот раз пострадавший был не каким-нибудь безмозглым лихачом-рокером, а служащим экспресс-почты. Он мчался по дороге на Норвич — той самой, по которой ехали мы с Блейком, с содроганием подумала Клэр, — и не заметил разлитое кем-то на дороге машинное масло.
Мотоциклист находился в тяжелом состоянии, одна нога сломана в нескольких местах, перелом правой большой берцовой кости, правое плечо вывихнуто, сломано несколько ребер.
— Да уж, в такой ситуации мало проку от кожаной куртки и штанов, — бурчала себе под нос Клэр, разрезая ножницами изодранную одежду пациента.
Команда врачей и медсестер действовала слаженно, по непроницаемому лицу Клэр никто бы не догадался, что она в ужасе. Оказывая помощь мотоциклисту, Клэр думала о том, что рано или поздно в таком же или в сходном состоянии в больницу могут привезти и Блейка. При одной мысли об этом у нее стыла кровь.
В это время пострадавший пришел в сознание, и Клэр заставила себя улыбнуться.
— Привет! Можете сказать, как вас зовут?
— Дик Флайерс.
— Вам очень больно, Дик?
— Вы что, издеваетесь? — проскрежетал пациент.
— Нет, проверяю, сохранилась ли чувствительность. Сейчас я введу вам обезболивающее.
Рядом с Клэр появился Блейк.
— Скоро вам станет легче, — солгал он. — А пока введем-ка вам плазму, вы потеряли много крови. Скоро должен подойти ортопед… а вот и он.
Блейк быстро ввел Алана Картера в курс дела.
— Рентген еще не делали?
— Нет, только собирались, — ответила Клэр. — Я не знала, какие именно снимки вам понадобятся.
— Ладно, начнем по порядку. Сначала обезболивающее, затем рентген, потом вправим плечо, а уж после займемся остальным. Думаю, понадобится полный снимок, левая нога лежит под странным углом, надо разобраться из-за чего — то ли из-за перелома бедра, то ли из-за повреждений в области таза. Дик, вы чувствуете боль в спине или в бедрах?
— Не разберу, что именно у меня болит, по-моему, все сразу.
— Понятно. Сестра, введите ему анальгетик и везите на рентген.
Клэр сделала укол, и санитар увез пациента в рентгеновский кабинет. Несколькими минутами позже, рассматривая снимки и увидев полную картину повреждений, Алан присвистнул.
— Плохо дело. Наверное, придется вставить штифт в бедро. Надо браться за дело.
Блейк усмехнулся.
— Надеюсь, ты сегодня не обещал жене вернуться домой пораньше?
Алан невесело рассмеялся.
— Мэри меня убьет. Утешает только то, что скоро отпуск, и мы на два месяца уйдем в море. Мы решили переплыть Атлантику.
— Не понял? — сказал Блейк.
— Лучше не спрашивай, — посоветовала Клэр. — Я думала, что ты безнадежен, но Алан еще хуже. Признавайся, Алан, ты хочешь что-то доказать всему миру?
Тот скромно улыбнулся.
— Ну, может, не миру, а только самому себе. К тому же это будет интересно.
Но Блейк, похоже, заинтересовался всерьез.
— Какая у тебя яхта? — спросил он.
— Тридцативосьмифутовый шлюп. Его построил мой дед.
Клэр взглянула на Блейка с плохо скрытым раздражением и пробурчала:
— Кажется, у тебя и так достаточно опасных хобби.
— Опасных? Уж не мотоцикл ли ты имеешь в виду?
— Кстати, о мотоциклах. Тебя дожидается мотоциклист, которому нужно вправить плечо. Кажется, ты мастер по этой части?
— Ну да, конечно. Ничто так не поднимает настроение пациенту, как умело вправленная конечность.
Блейку все нипочем! Похоже, страшные травмы мотоциклиста его нисколько не тронули. Блейку и в голову не приходит, что на месте Дика Флайерса мог быть он сам. Неужели Блейк совсем не ценит свою жизнь?
Ответ напрашивался сам собой: да, не ценит.
Но почему? Потому что в мире не осталось никого, кто был бы ему дорог? Если его поведение на протяжении последних сорока восьми часов что-то и означает, то только то, что все осталось по-прежнему: она не стала для него той, ради кого стоило бы жить.
Клэр без особой надежды подумала о предстоящем вечере. Предложит ли Блейк пойти куда-нибудь? Вряд ли. Настроение у нее еще больше ухудшилось. Совершенно ясно, что Блейк уже жалеет о том, что предложил ей провести уикэнд вместе и она согласилась. И не намерен повторять свою ошибку.
