Она должна оставить работу, прежде чем сломается. Или – что еще хуже – забудет о человечности и превратится в бесчувственный автомат.
Взгляд Энн упал на блокнот, со страницы которого насмешливо смотрели две несопоставимые колонки цифр. Если она будет работать у Мартина, то за четыре месяца скопит достаточно, чтобы оплатить курсы. И сможет подать заявление об уходе – придется только отработать две обязательные недели. Она уже окончательно доказала, что способна постоять за себя в мире, где главенствуют мужчины; необходимо кончать с работой, которая испытывает ее на прочность. Чувствуя, как сердце колотится о ребра, Энн медленно произнесла:
– Я смогу принять твое предложение, но не больше чем на четыре месяца.
Если бы она смотрела на Мартина, то заметила бы, как в его глазах вспыхнул триумф. Он подался вперед.
– Почему только четыре?
– Потому что этого времени достаточно, чтобы скопить денег на курсы медсестер, которые я хочу окончить.
– Похожее, ты давно уже все обдумала.
– Я вот уже полгода собираюсь уйти из полиции.
– Ты никогда мне об этом не говорила.
– Да, Мартин, я не говорила тебе об этом.
– О чем еще ты мне не говорила, Энн?
– Догадывайся сам, – сказала она и улыбнулась подошедшей официантке.
Мясной пирог пах восхитительно, впервые за последние дни Энн почувствовала, что у нее пробудился аппетит. Она сможет уйти с работы, начисть все с чистого листа. Энн лучезарно улыбнулась Мартину и поднесла вилку корту ко рту.
Он задумчиво произнес:
– Вряд ли я смогу когда-нибудь тебя понять.
– Ты нанимаешь меня в качестве компаньонки для Тори, а не для себя. Так что тебе это ни к чему.
– Когда ты сможешь начать?
– Через пару недель.
– А как поступишь со своей квартирой?
– Поскольку плата, предложенная тобой, это позволяет, оставлю ее за собой. Через четыре месяца она мне понадобится.
– А что, если Тори за это время привяжется к тебе?
Улыбка Энн поблекла.
– Ты должен был подумать об этом прежде, чем предлагать мне работу. – Она помедлила. – Давай будем откровенны, Мартин. Мы используем друг друга – тебе не придется беспокоиться о Тори во время своих отлучек, а я накоплю несколько тысяч долларов. Иными словами, это взаимовыгодное соглашение. И я непременно сразу же скажу Тори, что оно временное.
– Ты сгладила все углы, кроме одного.
Энн сразу же поняла, что он имеет в виду.
Покраснев, она заявила:
– Повторения того, что произошло на Эльютере, не будет. Ты должен согласиться с этим прежде, чем я переступлю порог твоего дома.
– Ты тоже должна с этим согласиться, Энн. В конце концов, именно ты была инициатором.
– Я жалею о том, что вообще увидела то зеленое платье!
– Ешь свой картофель, – сказал Мартин, – Ты очень похудела.
– В то время как ты просто пышешь здоровьем.
– Я был уверен, что снова увижу тебя. Только не знал когда, – мягко произнес он. – Ты тосковала по мне, Энн?
– Иди ты к черту!
Мартин рассмеялся.
– Твои волосы по-прежнему рыжие, и твой темперамент не пострадал. Какие сны тебе снились?
Энн поперхнулась куском и, быстро сделав глоток вина, сказала:
– Кошмары. С тобой в главной роли.
Он внезапно посерьезнел.
– Тори сегодня ночью опять снились плохие сны. Это еще одна причина, по которой я разыскал тебя.
– Не думаю, что я в состоянии помочь ей.
– Уверен, ты сможешь, – решительно заявил Мартин и столь же решительно сменил тему. – Ты часто бываешь здесь? – Она кивнула. – Одна?
– Не всегда.
– А как поживает Брюс? – спросил Мартин, внимательно глядя ей в лицо.
Энн поежилась.
– Ему сломали руку в понедельник… и вполне могли бы убить.
С внезапной горячностью Мартин воскликнул:
– Очень тебя прошу, будь, пожалуйста, поосторожнее в оставшиеся две недели!
Она озадаченно посмотрела на него.
– Ты кажешься взволнованным.
– Меня эта действительно очень волнует, – ответил Мартин, с силой выдавливая на рыбу сок из лимона.
– А не влюблен ли ты в меня, Мартин?
– Позволь кое-что сказать тебе. Я влюбился в Келли, когда мне исполнилось двадцать три года, – ты была там и видела, на кого я стал похож. Я был готов целовать землю, по которой она она ступала. Но наш брак не удался. И он привил мне иммунитет против влюбленности. Одного раза с меня достаточно.
– Ты все еще любишь ее?
– С какой стати?
Это не ответ, подумала Энн. И разве можно его винить, если он действительно продолжает любить Келли?
– Вернемся к опасностям твоей работы, – твердо сказал Мартин. – Не нужно быть влюбленным, чтобы ненавидеть саму мысль о тебе в виде бездыханного трупа.
В полной сумятице чувств – ведь Мартин только что почти признался, что по-прежнему любит бывшую жену, – Энн заявила:
– Я всегда очень осторожна. Я не хочу закончить жизнь строкой в ежегодном статистическом отчете.
– Когда твое последнее дежурство?
Она достала из сумки ежедневник и пролистала страницы.
– Ровно через две недели. Я освобожусь в восемь.
– Я заеду за тобой в пятницу утром. Ты успеешь устроиться до возвращения Тори из школы на уик-энд.
Ровно через две недели.
– Знаешь что? – слабым голосом проговорила Энн. – Я определенно выжила из ума, если согласилась на это. Мы с тобой взрослые люди и можем о себе позаботиться. Но Тори… Я не хочу причинять Тори боль. – Энн подалась вперед, добавив страстно и искренне: – Мартин, найди кого-нибудь другого, чтобы приглядывать за Тори! Кого-то, кто останется и даст ей ощущение, надежности, в котором она так нуждается. Не меня!
Со сталью в голосе Мартин ответил:
– Слишком поздно идти на попятный – ты уже согласилась.
Картофель остыл и пах жиром. Энн замутило, и она отодвинула тарелку. Итак, она позволила восторжествовать железной мужской воле, словно собственной вовсе не имела. Завиляла хвостиком перед господином. Шах и мат, одним словом.
Глава 8
– Закончили ваш обед, мэм? – спросила официантка, подошедшая к их столику.
– Да, спасибо. – Энн запнулась. – Десерта не нужно. Только кофе.
– Мне то же самое, – сказал Мартин. Когда молодая женщина ушла, он хрипло добавил: – У тебя такой вид, словно только что умер твой лучший друг.
