– Ты сегодня в ударе, – воркует женщина.
Задумчиво провожу рукой по ее широким бедрам. У нее сын, где-то в Питере, где-то с бабушкой.
Спустя день мы уезжаем. На холодильнике поэтесса оставляет записку с красиво выведенными буквами: «Спасибо за эту „горящую путевку“ в рай».
Глава XXI
Зверь возвращается
Соцсети… жизнь за прозрачной дверью современной реальности. Переступил – и ты уже в мире, где можешь быть кем угодно и делать что угодно.
Недавно я написал ей сообщение в соцсети. Простое «Привет!»
Почти сразу пришел ответ: «Женя? Это ты?»
«Приходи, Кира», – это все, что я ответил. Реакции не последовало.
Я упорно пытаюсь выбросить ее из головы. Пока однажды она сама не приходит ко мне.
Как-то раз в образе семидесятипятилетнего старика запираюсь дома и читаю книгу своим подслеповатым глазом, периодически принимая таблетки от сердца.
Шкафчики в моей квартире теперь напоминают склад. В них можно обнаружить все что угодно: игрушки, таблетки, разные штучки из секс-шопа, порножурналы и приглашения-афиши с выставок и мероприятий.
Когда раздается звонок, я нехотя надеваю тапки и шаркаю по коридору.
Прислоняю ухо к двери и спрашиваю:
– Вам кого?
– Извините, тут просто мой друг живет, он дома? – нерешительный голос из-за двери.
Открываю дверь. На пороге Кира. Она пришла! Хлопает непонимающе глазами и будто спрашивает «Кто вы?».
Перед ней стоит мужчина, который любит ее. Дряхлый, больной, но все же аккуратный. Рубашка на мне хорошо отглажена, редкие волосы расчесаны, а лицо тщательно выбрито.
– Я родственник Евгения.
– Дедушка?
– Ну да, можно и так сказать. Зачем вы пришли?
Мне хочется испытать ее. Воспользоваться положением, чтобы понять, что именно она чувствует.
– Я просто волнуюсь. От него нет никаких вестей, вообще, непонятно, жив ли он. Это вы написали сообщение?
– Если вам интересно, приглашаю на чашку чая, – говорю я и делаю жест рукой. – Проходите.
Скинув туфли, она осматривается. С ее ухода ничего не поменялось: магические баночки в ванной, вафельница с фикусами на кухне и платья в шкафу. Проходим в кухню, садимся за стол. Медленными, будто заторможенными, движениями наливаю воду в чайник. Он выпадает из рук. Чертыхаюсь. Кира мчится в ванную за тряпкой. Чувствую себя развалиной, когда она вытирает пол. Ощущаю слабость во всем теле, в то время как она легко поднимается с корточек и говорит:
– Я помогу вам, присаживайтесь.
Но я упорно отказываюсь и настаиваю на том, что в состоянии сделать это сам.
– Это вы вскружили голову старику, вот чайник и выпал из рук. Кто устоит против такого очаровательного лица?
Ее опущенный вниз подбородок и улыбка краешками губ выдают смущение.
Пока я ищу печенье, девушка внимательно смотрит на вафельницу, что сама же мне подарила, когда мы только начали встречаться.
Она и не замечает, как я сажусь рядом и сам начинаю ее рассматривать.
– Итак… – сухие старческие губы размыкаются. – Евгений ушел в горы и что-то произошло.
– Это я знаю. Есть какие-нибудь новости? – в голосе чувствуется отчаяние.
– Нет, пока что ничего, – в моем голосе сквозит безразличие.
– Ведь прошло уже много времени… Может, он погиб?
– Может, и погиб, – безразлично говорю я о смерти, будто речь не обо мне, а о ком-то постороннем.
Из соседней комнаты кто-то кричит: «Хватит, Патриция!»
Кира вздрагивает и оборачивается.
– Это просто телевизор, – произношу я, и она успокаивается.
Когда я в теле старика, появляется необъяснимое желание смотреть зарубежные сериалы.
Голова Киры опущена вниз. Слезы тяжелыми каплями падают и разбиваются о грубую поверхность деревянного стола.
– А вы, собственно, почему интересуетесь судьбой Евгения?
Она вздрагивает и начинает плакать. Фикус безучастно тянет листья к солнцу, склянки в ванной продолжают портиться, во мне вспыхивает сочувствие. Встаю с места, провожу рукой по ее волосам и задаю вопрос еще раз.
Наконец сквозь слезы Кира выкрикивает истину:
– Да просто я его люблю!
Я повержен. Беру ее за руку и веду в гостиную.
Мы садимся на диван.
Мы растеряны.
Каждый в своем коконе. «Мы» должно стать «мы» сейчас. Чего бы мне это ни стоило.
– Минуточку, я сейчас вернусь, – говорю я и выхожу.
Если магия существует, то она должна произойти прямо сейчас. Я должен вернуться в комнату двадцатичетырехлетним, обнять ее и сказать все слова, которые не сказал тогда в машине.
Ничего не получается. Морщинистая слива в зеркале глядит на меня. Ударяю дряблую щеку кулаком. Есть только боль и желание быть с ней.
Вернувшись в комнату стариком, я вижу, как этот ангел лежит на диване и, закрывшись руками, не двигается.
Тогда в голову приходит безумная идея. Быть может, нужно просто поцеловать ее? Может, это поможет? Все эти глупые сказки про заколдованных принцесс, которыми мама пичкала мою сестру в детстве. Возможно, они сработают.
Когда нет правильного выхода, просто иди. Не важно, куда. Не останавливайся.
Подхожу к ней, обнимаю. Мои глаза закрыты. Мне снова двадцать семь, я молод и полон сил. Внутри ни одной мысли, все мое существо сосредоточено на одном желании. Я готов быть только с ней. Сжимаю хрупкие плечи. Наконец-то все так, как должно быть.
– Остановитесь! Что вы делаете?
Становлюсь горячим и твердым, прижимаюсь, она чувствует ногой мою решимость и орет:
– Отойдите!
Мне все равно. В душе я молод. Не останавливаться. Узнай меня сквозь эту сморщенную кожу. Узнай!
Меня бьют по голове. Как тот подросток на Девятое мая. Чем-то не очень тяжелым. Однако удар выводит из равновесия. Падаю. Вижу ее спину. Она опять сбегает от меня. Нужно вернуть Киру!
Встаю на ноги так быстро, как только могу. Дверь нараспашку. Ветром в квартиру заносит апрельскую пыль. Подбегаю к окну.
– Приходи через неделю, – кричу я ее быстро удаляющейся фигуре, лелея глупую надежду. – Он будет здесь, я обещаю!
Она резко оборачивается, злобно смотрит на меня и, ни слова не говоря, ускоряет шаг.
Глава XXII
Главный
Всю неделю провел один. В деньгах, к счастью, пока не нуждаюсь. Бережливость всегда помогала мне в критичные моменты. По моим расчетам, я могу спокойно жить и ни о чем не думать еще месяца четыре. Одному многого не нужно.
