Гораздо хуже животных были другие звуки — звуки, издаваемые спящими Верхними Айрмонгерами. Их дыхание неслось по дымоходам прямо мне в лицо. В доме, вне всяких сомнений, должно было быть много привидений. Я бы не удивилась, если бы здесь собрались все привидения Лондона, превратив поместье в одну большую игровую комнату. Я старалась об этом не думать. Но когда чистишь камин, повернувшись к комнате спиной и не имея возможности сбежать, трудновато отделаться от ощущения, что за тобой кто-то наблюдает. Я держала голову низко, а в руке у меня был совок для угля. Зажигая свечи, я убеждала себя, что их свет создает маленькие островки безопасности. Еще я пыталась напевать песенки, которые знала:
Я подняла монетку,
Себе ее взяла,
А та была волшебной,
Жизнь из меня пила.
Это не слишком помогло.
Сплюнь мокроту
И гной. Ходить-то можешь
В Форличингемских кучах?
О, как я невезуча!
Треснут ребра,
И кто тебе поможет?
Расколется твой череп, и в тишине унылой
Вся Филчингская Свалка, как братская могила.
Эта песня тоже не помогла. Больше я не пела. «Миссис Пиггот», — сказала я себе, и мне полегчало.
Наверху было огромное количество вещей. Названий многих из них я даже не знала. Мне нравилось брать в руки странные предметы, стоявшие на каминных полках, столиках. Эти безымянные вещи были очень приятными на ощупь. Небольшие портреты несчастного вида людей, заключенные в рамы силуэты нескладных мужчин и женщин. В уголке каждой картины была черная лента, прижимавшая срезанный локон. Резные табакерки, миниатюрные дома из зубочисток, серебряные компасы, жезл из слоновой кости, маленькие книжки с позолоченными корешками…
На верхних этажах было множество вещей, навевавших как печаль, так и радость. Мне было очень жаль оставлять их. Пару раз я даже клала кое-что в карман, чтобы почувствовать, каково это — иметь такое при себе. Ощущение веса этих предметов было очень приятным и утешающим. Но самым сильным было желание ощутить в руке что-то, похожее на маленькую коробочку, которая тарахтит, если ее встряхнуть. Мне очень хотелось иметь такую вещь.
Это случилось в Солнечной комнате. Сейчас я не могу вспомнить все детали. Я тогда стояла у камина. Я не слышала ни удара, ни грохота. Видимо, я каким-то образом ее сшибла. Другого объяснения нет, потому что она появилась там на ровном месте. Что-то лязгнуло о пол и покатилось ко мне. Я перепугалась так, как не пугалась еще ни разу в жизни. Я чуть не вскрикнула и едва не ударила ее. Она остановилась прямо передо мной так, словно искала меня. Или же я искала ее.
Дверная ручка. Медная, с торчащим из нее стержнем. Я поняла, что это та самая ручка, которую все ищут, та самая, что принадлежала кому-то по имени Розамуть, и подумала, что эта Розамуть была бы рада получить ее обратно. Но тут мне пришло в голову, что я могла бы взять ее себе ненадолго. Я скоро отдам ее, просто поношу с собой несколько дней. Ее не хотелось выпускать из рук. Хотя это была дверная ручка, просто дверная ручка — она была блестящая, и за нее можно было держаться. А человек чувствует себя гораздо лучше, когда ему есть за что держаться. Я скоро ее верну, подумала я, обязательно верну. Но не сейчас.
Она мне понравилась. В этом было что-то личное.
И я продолжила свой путь на пару с дверной ручкой. Я завернула ее в свои густые волосы и заколола их заколкой. Я много раз делала так в Филчинге. Сверху я надела чепчик. Под ним ее точно не увидят — да и без него тоже. Моя голова выглядела лишь чуть более бугристой, нежели обычно, совсем чуть-чуть. Ненадолго, сказала я себе, а затем я ее отдам. Я вернулась к своей работе. С дверной ручкой я чувствовала себя гораздо лучше.
Я как раз чистила очень грязный камин в учительской, когда внезапно почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Я повернулась к двери и увидела кого-то, кого-то ужасного.
Это был призрак.
Призрак мальчика болезненного вида. Я была уверена, что он пришел за мной. Он стоял в дверном проеме, ужасный мальчик с аккуратным пробором и огромными кругами под глазами. Его рот был очень широким, а голова казалась слишком большой для его плеч. И я подумала: нет, я не буду стоять здесь столбом. Я так долго боялась увидеть призрака, что увидеть его в реальности оказалось не так страшно. Я не позволю этому несчастному существу подкрадываться ко мне каждый раз, когда я буду подниматься наверх. Мне нужно сказать ему, чтобы он убирался, что я этого не потерплю. Я схватила совок для угля. Мои руки дрожали. Подойдя к призраку, я ударила его. Ударила совком. И совок действительно во что-то врезался. Во что-то материальное. И это был не дверной косяк. Я попала мальчику по уху. На нем даже выступило немного крови.
Возможно, это был не призрак.
Да, возможно.
Да.
Это не призрак. А раз не призрак, то один из членов семьи. Я только что ударила Верхнего Айрмонгера. Крови было совсем немного, но этот Верхний Айрмонгер поднял невероятный шум, а я без остановки говорила, как мне жаль, пока он держался за свое ухо так, словно я его отрубила.
Когда он немного утихомирился, я стала умолять его не говорить никому о происшедшем. «Пообещай, что не выдашь меня», — повторяла я.
Продолжая держаться руками за ухо, он сказал:
— Меня зовут Клод. Думаю, ты обо мне слышала. Я сын Айрис.
— А меня зовут…
— Я знаю, как тебя зовут, — сказал он нетерпеливо. — Тебя, конечно же, зовут Айрмонгер.
— Меня зовут Люси Пеннант.
— Правда? Тебя правда так зовут? Ты в этом уверена? Я не знал, что у слуг внизу есть имена, не считая дворецкого и ему подобных.
— Есть. И мое имя — Люси Пеннант. Лучше тебе об этом не забывать.
— Для тебя это важно, не так ли?
— Да, важно!
— Не нужно так сердиться.
Сначала я подумала, что это было очень разумно с моей стороны — сказать ему свое имя, ведь голова одного из Верхних Айрмонгеров — это идеальное хранилище. Но затем мне пришло на ум, что я поступила чрезвычайно глупо. А если он скажет миссис Пиггот, что служанка по имени Люси Пеннант не только заговорила с ним, что было строго запрещено, но и назвалась ему своим запрещенным именем, да еще и ударила его совком для угля?!
— Но в тебе есть еще кое-что необычное, не так ли? — спросил он.
— Надеюсь, — сказала я.
— У тебя есть предмет рождения.
— Да, — сказала я. — Да, это…
— Но у слуг нет предметов рождения.
— Есть. Их держат внизу, в комнате миссис Пиггот.
— Тогда, наверное, это совок, — сказал он, но через мгновение исправился. — Нет, не совок. И не ведро. Возможно, это твой чепец?
Он нахмурился. Каким-то образом он знал, что у меня под чепчиком лежит дверная ручка, но как? Правильно сказала старая Айрмонгерша: они странные.
