Гэбриел поднял отвертку, сильно подтолкнул ее, и крышка с всхлипом открылась.
— Спасибо, — почти неслышно выдохнула она.
— Нет проблем. Скажи мне, что еще мне делать.
Они долго работали молча. Райэннон заметила, что напряжение постепенно растаяло. К тому времени, когда пришел Мик и предложил им кофе, она чувствовала себя почти нормально.
— Здесь есть хороший ресторан, — предложил ей Гэбриел в середине дня. — Практически следующая дверь.
— Я принесла ленч, — покачала она головой. — А ты иди.
Он ушел и скоро вернулся с пирогом, пышками и двумя кофе.
— Спасибо, — поблагодарила Райэннон, когда он вручил ей стаканчик с кофе. Она сидела на верхней ступени лестницы, упираясь плечами в перила, и ела сэндвичи.
Гэбриел задумчиво посмотрел на нее и последовал ее примеру. Сел с другой стороны широкой лестницы, повернулся к ней. Так они пили кофе.
— Тебе нравится, как идут дела? Ты довольна?
Решив не искать спрятанных в словах значений, Райэннон оглянулась и посмотрела на стену.
— Дело движется быстрее, чем я предполагала. Благодаря твоей помощи.
— Мне нравится это делать. Знаешь, ты можешь звать меня в любое время и для любой работы.
Она искоса поглядела на него, вспорхнули ресницы. Пришлось из всех сил бороться с искушением принять его предложение. Но она все-таки и на этот раз отправила его в отставку.
— По-моему, мозаика будет значить для тебя все больше, потому что ты прикладываешь руку к ее созданию.
Он посмотрел на то, что они сделали, потом на нее.
— Это определенно что-то такое, что стоит запомнить.
К пяти часам добрая доля верхней половины была сделана. Райэннон спустилась и оглядывала работу их рук снизу, держась за спину. Гэбриел стоял позади.
— На сегодня хватит, — предложил он. — Надо ли убрать краски и кисти?
— Ммм, наверное.
— Я позабочусь об этом. Увидимся на улице. Тебе надо отдохнуть.
Постепенно Райэннон привыкла к присутствию Гэбриела, к его помощи. Когда его не было, приходил Мик, предлагал кофе и провожал до машины, если она уходила в темноте.
Наконец рисунок в красках был завершен. Наступал новый этап работы. Райэннон смешивала известковый раствор с вяжущим веществом. Гэбриел или Мик поднимали на леса ведра с известковым раствором и пластмассовые коробки с осколками керамических плиток. Ставили так, чтобы она легко могла достать.
Райэннон нанесла на стену немного известкового раствора, приложила кусочки мозаики и потом закрепила их. Образовался треугольник голубого неба. Гэбриел стоял внизу. Руки на бедрах. Голова наклонена набок.
Добавив еще несколько кусочков и держа в руке другие, она огляделась и поискала глазами предмет, который, оказывается, забыла внизу.
— Что ты ищешь?
— Я забыла взять сюда кусачки для плиток, — показала она рукой.
Он протянул ей похожий на щипцы инструмент и продолжал наблюдать. Райэннон надела очки безопасности, которые висели на цепочке на шее, потом обхватила кусачками голубую плитку и отделила от нее кусочек нужного очертания. После этого придавила его к известковому раствору. Потом нанесла что-то выглядевшее как грязь на стену. Получилась полоска.
— Если у тебя есть дела, — обратилась она к Гэбриелу, — можешь идти, сейчас ты мне не понадобишься.
— Ты так считаешь? — Он обошел вокруг и посмотрел ей в лицо. — Я тебе надоел?
После всего полезного, что он сделал, не стоило грубить.
— Это довольно скучное дело, — пожала она плечами.
— Мне еще не скучно. — Он стоял прямо под ней, скрестив на груди руки и раздвинув ноги.
— Делай, как тебе нравится. — Она обернулась, чтобы достать из корзины другой фрагмент.
— Я так и делаю. Во всяком случае, ты мне нравишься.
Райэннон не удержалась и повернулась к нему. Он спокойным оценивающим взглядом смотрел на стену.
— Выглядит хорошо.
Чуть запахло грозой, упрекнул себя Гэбриел. Слава богу, Райэннон переключила внимание на работу. Конечно, он уже и так далеко продвинулся после истории с адресом. Но естественно, он не собирался постоянно придерживаться этого фарса с безличными отношениями. С другой Стороны, в его планы не входило пугать ее.
— Я пока буду у себя в кабинете, — Сообщил он. — Мик где-то рядом, если он тебе понадобится.
Гэбриел сидел, уставившись в компьютер и разглядывая ни о чем не говорящие цифры. А мысленно видел, как грациозно она нагнулась, чтобы взять очередной кусочек мозаики и добавить его к рисунку. Его особенно привлекал изгиб ее талии и бедер. И конечно, строгая сосредоточенность лица, когда она выбирала подходящий кусочек и находила ему место на стене. Он представлял, как тонким запястьем она убирала выбившуюся прядку волос, потому что руки в перчатках были выпачканы в известковом растворе…
Ему до боли хотелось вырваться из комнаты. Сбежать вниз по лестнице. Стащить ее с подмостков и унести в какую-нибудь комнату. Он посмотрел на два дивана в углу кабинета. Проклятье, они слишком маленькие для того, что у него на уме. Для безумной, страстной любви. Всю оставшуюся часть ночи… может быть, все оставшиеся дни их жизни.
Но она отвергала даже осторожные приглашения. Бесполезно думать о длительных отношениях с женщиной, которая упорно и недвусмысленно отказывается от любых романтических отношений.
Ну, об этом он пока не будет думать. Каждый раз надо делать по одному шагу. Кто знает, как далеко они заведут его?
Гэбриел Хадсон не из тех мужчин, которые легко признают свое поражение.
Он решил применить на практике свой последний план: непринужденное поведение и неспешные действия. Он приходил, даже если Райэннон не нуждалась в помощи, и смотрел, как она работает. Сначала недолго. Потом все дольше и дольше. Вроде бы она приняла его присутствие. А он скрупулезно придерживался своего намерения — не оказывать на нее ни малейшего давления.
Иногда он намеренно останавливался подальше от лесов. Когда же был с ней рядом, то держал язык за зубами, избегая провокационных замечаний. Он научился прятать желание, которое так и горело в глазах. Ограничил прикосновения. Только случайные легкие касания руки, когда нужно показать направление. И наконец пришла награда: постепенно она стала расслабляться в его присутствии.
Он тренировал свое тело. В результате всех мучений он уже мог назвать себя асексуальным существом. Но с другой стороны, он научился получать удовольствие от глубины отношений, какой он не знал прежде.
Он словно наблюдал за раскрытием тесно сложенного бутона. Каждый раз, когда она улыбалась или смотрела на него, не отворачиваясь, у него сжималось сердце.
