Когда миновал первый месяц турне Кассиди, Оливер заботливо вселил Мону в квартирку при конюшне и нанял конюха — еще более старого, чем Мона, — который должен был каждый день приезжать — на своем велосипеде — помогать работать лошадей. Мона спокойно отправила Оливера к Кассиди и принялась терзаться искушением. Искушений было немало: холодильник, набитый продуктами, цветной телевизор, отсутствие необходимости кидать монетки в счетчик каждый раз, как надо сварить обед или включить отопление… Мона, живя в своем коттеджике, аккуратно оплачивала все счета и даже ухитрялась понемногу откладывать на черный день. Она всю жизнь довольствовалась малым.
После завершения триумфального турне Оливер с Кассиди ненадолго остались в Америке, отдохнуть перед возвращением домой. Однажды в разговоре Оливер сказал Кассиди, что надо бы повысить Моне жалованье.
— Мы и так уже платим ей по максимуму, — заметила Кассиди.
— Но она ведь заслуживает большего! — возразил Оливер.
— Ну ладно… — зевнула Кассиди. — И еще тебе нужна новая лошадь. Ты ведь вроде говорил, что серый стареет?
А тем временем Мона на другом конце света чистила отяжелевшего серого хитреца и с грустью думала, что скоро Оливер его продаст. Старичку стукнуло пятнадцать, и он утратил былую резвость.
Моне было нехорошо. Ее лихорадило. Но она не обращала на это внимания. Как и все здоровые люди, она не замечала, что заболевает.
На следующее утро, взглянув на ее горящее лицо, старый конюх сказал, что с лошадьми управится сам, а ей хорошо бы взять велосипед и съездить к доктору. Мона чувствовала себя достаточно плохо, чтобы послушаться. У доктора она с облегчением узнала, что у нее всего-навсего грипп.
— Сейчас многие болеют, — сказал измотанный доктор. — Ложитесь в постель, пейте много жидкости, и скоро вам станет лучше. Грипп — это вирусная инфекция. Лекарств от него нет — антибиотики на вирус не действуют. Принимайте аспирин. Держите ноги в тепле. И побольше пейте. Если начнется сильный кашель, обратитесь ко мне. Вы, миссис Уоткинс, очень здоровая женщина. Соблюдайте постельный режим, пейте побольше воды, и все будет в порядке.
Мона кое-как доехала обратно до Болингброков и сообщила диагноз своему помощнику.
— Иди в постель, — сказал конюх. — Лошадьми я сам займусь.
Мона с радостью переоделась в теплую ночную рубашку и заползла под одеяло. Поездка на велосипеде ее доконала. Она вспомнила, что надо бы принять аспирин, но аспирина у нее не было. Мона задремала, с улыбкой вспоминая безупречное выступление Оливера на Европейском конном Гран-при.
Старый конюх стеснялся заходить к Моне — ее кровать стояла всего футах в шести от входной двери. Он только приоткрывал дверь и разговаривал с ней через щелочку два раза в день, утром и вечером. Прошло три дня, а Моне лучше не стало. Тогда конюх сам поехал к доктору.
— Миссис Уоткинс? Ну, грипп так быстро не проходит, знаете ли…
Доктор полистал тощенькую карточку.
— Вот тут, в графе «Близкие родственники», написано, что у нее есть дочь. Миссис Джоанн Вайн. Давайте попросим ее помочь.
Доктор был добрый человек. Он сам позвонил Джоанн, чтобы избавить старого конюха от лишних расходов.
— Грипп! — воскликнула Джоанн. — Ну, я уверена, что с Моной все в порядке, раз ее лечите вы.
Доктор нахмурился.
— За ней просто нужно поухаживать. Менять простыни. Заваривать чай. Поить апельсиновым соком или даже пивом. Понимаете? Главное, чтобы она побольше пила. Если вы можете…
— Не могу! — перебила Джоанн. — Я весь день занята в комитете. И отложить свои дела я не могу.
— Но ваша мать…
— Это все ужасно некстати! — решительно заявила Джоанн. — Извините…
И повесила трубку. Доктор покачал головой, написал телефон Джоанн на своей визитке и передал его старому конюху.
На следующий день конюх сам позвонил Джоанн и сообщил, что Моне не стало ни хуже, ни лучше, но помощь дочери ей бы не помешала.
— А что ж Кассиди Болингброк за ней не смотрит? — осведомилась Джоанн. — Мона ей так нравится!
Конюх объяснил, что миссис Болингброк должна вот-вот вернуться из Америки, но ее не будет еще дня два.
— Всего два дня? Ну, тогда все нормально! — заявила Джоанн и бросила трубку. Она испытала немалое облегчение. При одной мысли, что ей придется ухаживать за матерью, прикасаться к ее старческому телу, Джоанн едва не стошнило.
Мона не чувствовала себя несчастной. Она лежала бревном в своей постели. Ни есть, ни пить ей не хотелось. Наверно, скоро ей полегчает. А пока — спать…
Когда вернулись Болингброки, Кассиди первым делом зашла к Моне. В комнате было жарко, душно и воняло. Опухшая Мона временами приходила в себя, потом снова проваливалась в забытье. Кассиди сделала для нее все, что могла. Встревоженные, они послали за доктором. Доктор приехал тотчас же, осмотрел Мону и вызвал «Скорую». В ожидании «Скорой» он то и дело повторял:
— Но ведь я же ей говорил! Я говорил, что надо побольше пить! А она говорит, что целую неделю ничего не пила. У нее просто не было сил вскипятить себе чаю!
В голосе доктора звучало отчаяние.
— Мне надо предупредить миссис Вайн, что положение очень серьезное… Можно от вас позвонить?
Джоанн, разумеется, не сочла это поводом для паники и сказала, что уверена — ее мать в надежных руках. Доктор возвел глаза к небу. Врачи сделали все, что могли, но, несмотря на «искусственную почку», капельницу и молитвы Кассиди, Мона окончательно впала в забытье и тихо скончалась той же ночью в больнице от острой почечной недостаточности.
Из больницы позвонили не Болингброкам, а Джоанн Вайн. Оливеру сообщил доктор.
— Такая бессмысленная смерть! Бедная старушка… Если бы она пила побольше жидкости! Люди недопонимают опасности обезвоживания…
«Он оправдывается, — подумал Оливер. — Впрочем, Мона наверняка не обратила внимания на его совет».
Оливер и Кассиди сидели на кухне и оплакивали безвременную кончину дорогого им человека.
Но когда старый конюх рассказал им, что они с доктором два раза звонили Джоанн, и все без толку, печаль Болингброков обратилась в гнев.
— Джоанн убила ее! — Кассиди яростно стиснула кулаки. — Джоанн ее попросту убила!
Оливер, более объективный, подумал, что Джоанн поступила так не нарочно. Она просто не знала, что все так обернется. Ни один суд не обвинит ее даже в непредумышленном убийстве. Суд даже не станет рассматривать это дело.
Оливер внезапно вспомнил про незамысловатое завещание Моны и решил сразу спросить у ее соседки, что делать со «старьем», которое Мона доверила Кассиди. Может, соседке оно пригодится… Оливер оставил взбудораженную и расстроенную Кассиди дома и поехал на своем «Рейнджровере» в городок. Перед коттеджиком Моны красовался фургон фирмы Перегрина, и рабочие в комбинезонах деловито выносили из дома жалкое барахлишко и мебель Моны.
