— Внешне, — задумчиво повторил Питер. — Но как твоя мать узнает, что мы уже достаточно «созрели» для того, чтобы выпустить нас из комнаты?
Габриэлла задумалась и спустя несколько минут честно ответила:
— Не имею ни малейшего понятия. А Розалинда в этот момент находилась всего в двух шагах от них. Она изо всех сил прижималась к деревянной панели, но до ее уха не долетал ни один звук. Рядом стояли верный Гюнтер и миссис Ариадна Баден-Пауэлл, спешно вызванная на подмогу.
— Ничего не слышно, — раздраженно прошептала Розалинда, закатила глаза и взмолилась: — Пожалуйста, Господи, только не позволяй ей до бесконечности рассуждать о том, как отличить Листа от Вагнера и прерафаэлита от неоклассициста. Если Габриэлла сядет на своего конька, то лорд Сэндборн сбежит так же, как и бедняга граф, — она прижала руку к сердцу и обреченно сказала: — А вдруг ее снова стошнит? Очень может быть, что она проделывает это прямо сейчас, с нее станется.
Розалинда подошла к подруге и уронила голову на плечо.
— Ничего не выходит, — пробормотала она. — Придется искать другие пути.
Они медленно пошли по коридору, но Розалинду тянуло к дверям комнаты дочери, как магнитом. Она резко развернулась и, не отрывая глаз от замочной скважины, зашагала назад. Культурная и воспитанная дама до такого никогда не опустится, однако отчаявшаяся мать имеет право добывать сведения любым путем. Подхватив юбки, Розалинда опустилась на колени и приложила глаз к маленькой щелочке. Но вот беда, приседая, она наступила на край платья и теперь повалилась на дверь всем телом, так и не успев ничего разглядеть.
Гюнтер в мгновение ока подскочил к своей хозяйке и оттащил от дверей. Несколько бесконечно долгих минут сердца всех трех бешено колотились, но дверь не открылась. Тогда Розалинда возобновила свою попытку и вскоре вновь была у замочной скважины. Однако зрелище не доставило ей удовольствия. Она могла лишь со все возрастающим беспокойством обозревать залитое ярким светом окно и пустой диван.
Питер Сент-Джеймс продолжал осматривать комнату Габриэллы, постепенно привыкая к новой обстановке. Кто знает, сколько дней ему придется здесь провести? Граф задумчиво постоял перед портретом элегантно одетой женщины и переместился к книжным полкам. О, Шекспир, Блейк, Поуп, Ките, Байрон — величайшие поэты! Он с интересом посмотрел на Габриэллу и похвалил:
— У тебя хороший вкус. А что у нас здесь? — Питер перевел взгляд на другую полку, и глаза его расширились от удивления. — Уэсли, Паскаль, Джон Лок, Вольтер, Декарт… — вслух перечислял он. Так значит наша девочка еще и читает?
Содержимое третьей полки его просто поразило.
— Ба, знакомые все лица! — воскликнул граф, вытаскивая том сочинений Овидия, который мирно соседствовал с речами Цицерона с одной стороны и пьесами Еврипида с другой. — А твой отец — определенно эстет.
— Причем здесь мой отец? — обиженно спросила Габриэлла. И почему это мужчины всегда так самонадеянны? — Эти книги принадлежат мне. И вообще, лорд Сэндборн, не соблаговолите ли вы присесть?
— Это твои книги? — недоверчиво переспросил Питер и уставился на девушку, даже не пытаясь скрыть свой скепсис.
— Да, мои, — повторила она и, почувствовав себя уязвленной, зачем-то добавила: — Это было непременным условием.
— Кто же поставил такое условие? Габриэлла задумалась. Отказавшись отвечать, она только еще больше разожжет любопытство графа, и девушка решила сказать правду.
— Это условие поставила мадам Маршан, наша директриса. Я ведь училась во Франции в частной академии Маршан для девочек. Розалинда отдала меня туда, когда мне не было и семи лет, — голос Габриэллы потеплел. — Мадам Маршан питала страсть к чтению и дискуссиям и хотела, чтобы мы получили разностороннее образование. Боюсь, вам бы она совсем не понравилась, вы презираете женщин из разряда «синих чулков», а я ее очень любила. И она меня тоже. В девятнадцать лет я покинула академию, но мама решила, что мое образование еще не закончено, и отправила меня в путешествие. Я, разумеется, не могла ехать одна, а Розалинда в это время была чем-то занята, и тогда мадам Маршан вызвалась меня сопровождать. Это было прекрасное время, и я очень благодарна своей директрисе за то, что она сделала для меня.
— И куда же вы ездили? — прищурившись, спросил Питер. Определенно, эта девушка интересовала его все больше и больше.
— Мы путешествовали по Европе. Мама хотела, «чтобы я посетила все столицы: Париж, Рим, Вену, Афины и другие большие города. Мы так и сделали, но, кроме того, мадам Маршан удалось вставить в наше расписание посещение мест менее известных, но куда более интересных.
— Так это Розалинда отправила тебя в путешествие?
— Да. Мне-то, честно говоря, хотелось вернуться домой, но она была непреклонна.
— Странно. Такие туры больше подходят мужчине, а не молоденькой девушке, — заметил граф.
— Именно поэтому мама и отправила меня в Европу, — Габриэлла лукаво улыбнулась. — Видите ли, она считает, что идеальная любовница должна будить в мужчине не только страсть, но и ум. Всем известно, как джентльмены любят рассказывать о своих поездках, вот для того, чтобы я не ударила в грязь лицом, она и организовала это путешествие.
— Итак, миссис Леко позаботилась о твоем воспитании, образовании и даже расширении кругозора, — Питер замолк, размышляя, что же Розалинда в итоге хотела получить? — Так ты говоришь, она готовит из тебя любовницу?
— Идеальную любовницу.
— Ага. Но ты, как я понимаю, этого не хочешь? Кем же ты намерена стать, Габриэлла Леко?
— И это я вам уже говорила, — Габриэлла открыто посмотрела на него и заявила: — Я намерена стать женой.
Услышав ее ответ, Питер Сент-Джеймс не был особенно удивлен. Он ожидал чего-то в этом роде. Беда была в том, что определение «жена» Габриэлле совершенно не подходило. Такая красивая, умная, тонко чувствующая и удивительно хорошо владеющая собой девушка просто не может быть женой. Однако вздернутый подбородок и блеск в глазах Габриэллы ясно говорили о том, что настроена она очень решительно и серьезно.
— И как же ты собираешься исполнить свое намерение?
— Ну, первым делом надо отвлечь от моей персоны Розалинду, а уж потом я подыщу себе подходящего мужа, — Габриэлла отобрала у графа Овидия и поставила томик обратно на полку. — Вы согласны мне в этом помочь? — потупившись, спросила она.
— Отвлечь Розалинду? Ну, конечно! Мне кажется, я уже битый час только этим и занимаюсь.
— Нет, я имела в виду: согласны ли вы помочь мне в поисках мужа.
— Я?!
У Питера был такой вид, словно его окатили ушатом холодной воды.
Увидев, какое действие оказали ее слова, Габриэлла поспешила добавить:
— Помните, вы спрашивали, что мы будем делать, когда Розалинда предоставит нам свободу действий? Ну, так вот: мы будем искать мне мужа!
