Глава 1
Лондон, апрель, 1883 г.
— Ты влипла, моя девочка, — эхом отозвался в тихом коридоре голос мажордома.
Он повернул полированную ручку двери, и одна из массивных створок распахнулась. Габриэлла застыла и испуганно посмотрела на слугу, но встретила лишь холодный непроницаемый взгляд. После секундной заминки девушка нерешительно вошла в будуар своей матери. Замок мягко щелкнул у нее за спиной, и она осталась одна лицом к лицу со своей погибелью. Габриэлла Леко в логове львицы…
Большая комната, обставленная мебелью в стиле барокко, казалось, была окутана аурой красивой чувственной женщины. Легкие драпировки, цвет которых от нежно-розового плавно переходил к насыщенно-бордовому, и многочисленные накидки, сочетающие в себе бархат и позолоту, как нельзя лучше говорили о характере и темпераменте хозяйки будуара Розалинды Леко. Тяжелые портьеры были чуть приспущены, и это тоже являлось частью тщательно продуманного интерьера. Яркому свету Розалинда предпочитала мягкий сумрак, который не только создавал интимную атмосферу, по и помогал ей выглядеть значительно моложе своих лет. В арсенале мисс Леко было много подобных уловок.
Розалинда была не одна. Рядом с ней на диване сидели три ее подруги, одетые в цветные шелковые платья и экстравагантные шляпы — «картины».
— Я вижу, ты уже оправилась от своего небольшого «недомогания», — провозгласила Розалинда, величественно махнув рукой в сторону кресла.
Услышав голос матери, Габриэлла мысленно застонала. Если до этого момента в ее душе еще теплилась хоть какая-то надежда, то теперь девушка поняла, что ей уготована настоящая экзекуция. Она натянуто присела на краешек кресла с высокой спинкой, стратегически поставленного прямо напротив дивана, и замерла. Женщины с любопытством и пристрастием уставились на нее, а это явно ничего хорошего не предвещало.
— Не понимаю, Габриэлла, как ты могла? — Розалинда встала и укоризненно посмотрела на дочь. — Что случилось с твоим желудком? Тебя стошнило едва ли не на ботинки джентльмена, который пришел просить твоей руки.
Габриэлла прикусила язык, с трудом удерживаясь от дерзости. Тут мать определенно переборщила, о руке не было и речи, хотя остальные части тела обсуждались довольно подробно. «Я не виновата в том, что мне стало плохо!» — мятежно подумала Габриэлла, а вслух сказала:
— Но, мама, если бы он не был таким потным и от него не несло бы чесноком и еще какой-то дрянью, возможно, мой обед не вернулся бы так скоро обратно!
Розалинда, нервно расхаживающая по комнате, словно и не слышала ее слов.
— Ты не только не смогла очаровать графа, но как нарочно сделала все для того, чтобы он больше никогда не пришел в наш дом! — гневно заявила она и повернулась так резко, что пышное платье закрутилось вокруг ее ног. — Мужчина, имеющий положение в свете, вряд ли сочтет привлекательной такую несдержанную и непредсказуемую девчонку, как ты, — ядовито заметила Розалинда и, картинно вскинув руки, запричитала: — И это после всего того, что я сделала для тебя! Ты знаешь, во сколько обошлась мне твоя учеба в одной из самых престижных школ Англии? А путешествие? А эти бесконечные частные уроки? Что в них толку, если ты не умеешь даже с выгодой преподать себя. Отвечайте же, юная леди, я жду.
Габриэлла сделала глубокий вдох и решительно встретила взгляд матери. Неужели ее образование, способности и само тело должны служить лишь для того, чтобы очаровывать мужчин?
— Граф совсем не нравится мне, мама, — просто сказала девушка.
— Не нравится? — ошеломленно переспросила Розалинда и кивнула подругам, словно приглашая их тоже посмеяться над наивной дурочкой. — Послушай, дорогая, — мягко сказала она, подходя к дочери и обнимая ее за плечи. — Я понимаю твои чувства, но согласись, что граф очень хорошая партия. Я хочу как можно лучше устроить твое будущее, а это не так-то просто, уж поверь мне. Не можешь же ты вечно носить бантики в волосах и белую кисею, ведь тебе уже почти девятнадцать.
Белая кисея. Габриэлла взглянула на свое платье, задуманное как скрытая, но безошибочная пародия на передник школьницы. Оборки на плечах и фартук, плотно облегающий талию, должны были не столько скрыть, сколько продемонстрировать все прелести девичьей фигуры. Подняв глаза, она обнаружила, что и все остальные многозначительно смотрят на те же оборки и вытачки.
— Надо признать, что детскую пухлость ты уже утратила, ma petite[1], — проворковала одна из подруг Розалинды. — Но при этом расцвела и выглядишь просто восхитительно.
— Да, моя дорогая, ты уже не девочка, но еще и не женщина, — заметила вторая. — Так распорядись же девственностью с максимальной выгодою для себя.
— Правда, правда, милочка, — вступила в разговор третья. — Ничто так не раздражает мужчин, как старые девы.
Подобная оценка ее недолговечной ценности заставила Габриэллу покраснеть. Она стиснула руки на коленях и сдержанно проговорила:
— Мне кажется… я пока не готова.
— Не готова?! — воскликнула Розалинда. — Что за нелепая мысль! Ты прекрасно образована, воспитана, имеешь безупречные манеры и находишься в самом подходящем возрасте. Это судьба, Габриэлла, ты должна с ней смириться.
— И не просто смириться, ты должна упасть перед матерью на колени и неустанно благодарить ее за заботу. Mon Dieu![2]Такой шанс.
— Абсолютно с тобой согласна, не каждой юной леди так везет — Забудь о своих сомнениях, детка. Лучше готовься к тому, что составляет смысл жизни настоящей женщины.
Поддержка подруг пришлась как нельзя кстати, и Розалинда, приняв драматическую позу, возобновила свою лекцию:
— Тебя ждет счастье, Габриэлла! Подумай только, жгучая радость влюбленности, трепет желания, страсть и романтичность — что может быть лучше? Ты станешь королевой сердца мужчины, центром его вселенной…
— Не говоря уже о дорогих подарках.
— Красивой одежде.
— И денежном содержании.
Розалинда благодарно взглянула на свою товарку и, повернувшись к дочери, провозгласила:
— Да, да, Габриэлла, и денежное содержание тоже. Это вопрос первостепенной важности. Граф богат, щедр, знает жизнь и занимает высокое положение в свете. А как он любезен и обходителен! — поспешила добавить она. — Именно такой мужчина способен пленить девичье сердце.
— Да уж, такой восхитительно кривоногий и носатый, — пробормотала Габриэлла. — А учитывая то, как он брызжет слюной, когда говорит, мне никогда не придется поливать свои комнатные цветы.
— Поливать… о-о! — картинным движением Розалинда вытащила из-за корсажа носовой платок и приложила его к своему раскрасневшемуся лицу. — Ты, моя милая, видимо, не понимаешь, какие трудности ожидают девушку, которая выходит в жизнь одна, а потому советую тебе подчиниться старшим. Тем, кто принимает твои интересы близко к сердцу и знает, какого рода выбор должен быть сделан.
