Часы с венецианским разноцветным стеклом показывали половину двенадцатого. Я поморщилась. Для кого рано? Джил не надо вставать ни свет ни заря и нестись очертя голову на работу – чтобы придумывать, куда бы еще засунуть начинку, можно вставать не раньше полудня.
Жестом фокусника Джереми извлек откуда-то коробку шоколадных конфет.
– О, мятные. – Я потянулась за конфетами. – После всего, что мы слопали, надо умять что-нибудь мятное. Так сказать, освежить дыхание.
– Никогда не слышала более смехотворного оправдания, – сухо заметила Джил, разворачивая вишневый трюфель.
– Могу сварить кофе, – предложила я.
Если уж придется торчать здесь всю ночь, то нужны стимуляторы. В кухне Джил я была как дома.
– Нет, не беспокойся, я приготовлю. Мне и самой надо взбодриться. – Она встала, поправила платье и бодро приказала: – Джереми, мы с Джулс хотим остаться наедине и поболтать о своем, о женском. А тебе пора в кроватку.
Довольное поросячье лицо Джереми вытянулось от удивления. Он поразился своему увольнению не меньше, чем я. В этом частично и заключалось обаяние Джереми: у него не было ни одной задней мысли. Все эмоции тут же отражались на его пухлом лице.
Он послушно вылез из-за стола и промямлил:
– Ладно, я пойду. Спокойной ночи, Джульет.
Я проворно вскочила, несмотря на тяжесть в желудке, обогнула стол и чмокнула его в пухлую щеку.
– Пока. – Я похлопала его по плечу, в знак солидарности.
Понурив голову, Джереми удалился – олицетворенная безутешность. Приподняв брови, я с удивлением смотрела на Джил. Что происходит? Она раздраженно мотнула головой и налила воду в кофеварку. Когда чашки, блюдца, молоко и сахар оказались на столе, а кухонная дверь плотно закрыта, она села и объявила:
– Знаешь, если я не скажу тебе все, то просто взорвусь.
Я была настолько поглощена думами о себе, что решила, будто Джил сейчас начнет отчитывать меня за что-нибудь гадкое, вправлять мозги или же, не дай бог, заявит, что отныне мы больше не подруги. Сердце учащенно заколотилось.
– Что скажешь? – проблеяла я.
– Мне так сложно об этом говорить…
Джиллиан раздраженно оттолкнула от себя чашку с кофе и сжала виски. От страха я не могла выдавить ни слова.
Джил еще ниже опустила голову. Я поняла, что вот-вот она разразится тропическим ливнем слез.
– Это все из-за Джереми. Я так больше не могу. – Джил громко шмыгнула. – Мы должны расстаться. Я подаю на развод.
Глава 7
Хреновая из меня подружка. Иначе я вряд ли стала бы встревать в поток жалоб и душеизлияний, а превратилась вместо этого в безмолвную жилетку, которая выдвигает свои суждения, лишь когда очень попросят. Я же вела себя с точностью до наоборот. Я начала скулить, протестовать и отговаривать.
Вот такая я законченная эгоистка. В ту минуту я отказывалась признать, что без развода не обойтись (я боялась даже произнести само слово «развод», заменив его на «временную разлуку»). Во-первых, Джил больше не будет приглашать меня в гости, а я так люблю бывать в ее уютной норке. Во-вторых, она может пасть под ударами судьбы и будет беспрестанно рыдать, а у меня и самой проблем чертова прорва. В-третьих, я перестану видеться с Джереми, с которым мы успели здорово подружиться (что я поняла только сейчас). В наших отношениях связующим звеном была Джил – убери ее, и все рухнет как карточный домик. И даже если мы с Джереми и встретимся, он наверняка только и будет делать, что жаловаться на Джил и умолять меня вправить ей мозги.
– Ты не пробовала поговорить с ним? – беспомощно спросила я и тут же почувствовала себя тупицей.
Эту банальную, но проверенную временем реплику я выдала склонив голову набок и с предельно серьезным выражением на лице, как бездарная актрисуля в мыльной опере. Кому, как не мне, знать, что разговоры – это пустой треп. Мы с Бартом до хрипоты «говорили» о наших проблемах, вскрывая гнойники и нарывы, о которых вначале не было и речи.
– Что может быть унизительнее? – рассеянно отозвалась Джил, выводя пальцем на столе замысловатые узоры. – Когда я спрашиваю его, отчего мы перестали заниматься сексом и правда ли, что я больше не привлекаю его как женщина, он заявляет, что я на него давлю. Он вечно отмахивается от меня, говорит, что, мол, многие семейные пары, вдоволь накувыркавшись, приходят в себя и секс в их жизни случается все реже и реже. На его взгляд, это нормально, а мне нужно перестать сходить с ума из-за ерунды. А в те редкие дни, когда мы занимаемся любовью, я думаю, что лучше бы мы этого не делали.
– Словно он делает это из-под палки?
Джиллиан кивнула:
– Ага, будто над ним стоит надсмотрщик. Не удивительно, что он старается побыстрее кончить. Однажды после такого секса я пошла в ванную, включила воду и стала рыдать, рыдать…
– Бедная моя Джил! – Я протянула ей руку.
Она схватила ее, но тут же дернулась назад, словно желая показать, что не нуждается в жалости. По крайней мере до тех пор, пока не выложит все.
– Тогда он начал заваливать меня подарками, – продолжала она. – Возить меня в дорогие путешествия… Мне даже показалось, что это хороший знак, что смена обстановки пойдет нам на пользу… Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать: на отдыхе люди чаще занимаются сексом, так?
– Еще бы! Мы с Бартом на отдыхе трахались как кролики. Даже если дома у нас до этого были сплошные технические неполадки.
– Вот видишь! – победоносно заключила она. – Понимаешь, из-за Джереми я перестала доверять собственным инстинктам. Я позволяла ему забивать мне голову разговорами о том, что все это якобы «нормально»! Конечно, это легче, но я всегда знала, что так быть не должно. Понятное дело, на отдыхе ты чаще думаешь о сексе, наслаждаясь теплом и интимной обстановкой. Я вдруг стала такой сексуально озабоченной, когда мы были на Канарах…
Она внезапно замолчала. Я терпеливо ждала продолжения, но, когда Джил снова заговорила, чуть не поперхнулась кофе.
– Интересно, как поживает Барт. Ты о нем ничего не слышала?
– Со времен потопа. – У меня не было ни малейшего желания говорить о Барте.
Опять я подложила себе свинью, упомянув Барта. Как только я произносила его имя, мои друзья мигом цеплялись за эту возможность и напропалую начинали судачить о нем.
Барт, мой бывший, – милейший и расчудеснейший человек на свете. Он так обволакивает вас своим обаянием, что в его присутствии вы чувствуете себя расслабленно, непринужденно и комфортно, точно нежитесь в джакузи. Естественно, когда мы были вместе, я ужасно гордилась тем, что мой бойфренд способен очаровать любого. Все мои подруги были от него без ума, а их ухажеры вечно звонили Барту и приглашали его поиграть в футбол, погонять на машинах или просто выпить пива перед теликом. Барт нравился всем. Он казался настоящим ангелом. Его обожал даже Джереми, хотя общего между ними было не больше, чем между гусем и свиньей. Однажды мне в голову пришла мысль, что Барт – это вылитый Просто Уильям[9], который немного подрос. Психоаналитики на каждом углу трубят о том, что архетип вечно юной особи мужского пола связан с образом Питера Пена, но я так не считаю. На мой взгляд, Питер Пен – зануда и брюзга. По крайней мере, приятели моих подружек скорее сдохли бы, чем стали с ним тусоваться. В то время как для Просто Уильяма и, соответственно, для Барта взрослая жизнь означала больше взрослых соблазнов: секс, пиво, травка, покер, рулетка…
