Хотя, конечно, будет и непривычно поначалу: ведь Оно привыкло властвовать безраздельно, а ради личной жизни пришлось бы пожертвовать всемогуществом: Он будет поминутно ограничивать Её, Она – Его. Каждое действие придётся обсуждать, согласовывать.
Очень решительный шаг. И ведь обратно уже не переиграешь: как только явятся Он и Она, Они уже будут защищать собственную отдельность, собственное бессмертие, и раствориться друг в друге снова, потеряв полученную индивидуальность, Они уже не согласятся.
В общем, нужно было подумать. Взвесить. Не то что бы Оно отказалось от этой идеи, но ещё и не решилось. Такое великое преобразование всего вселенского порядка нельзя предпринять вдруг. Имея в запасе вечность, можно не торопиться и подумать как следует. Но – заманчиво: вдруг избавиться от одиночества! Думало Оно, что нет у Него никаких шансов на Собственную личную жизнь, что обречено Оно лишь наблюдать за радостями малых планетян – и вот шанс замаячил!
* * *
Компания собралась у Вальки, мать которой ушла куда-то на проходняк. Олег принес клевую кассету, и сразу запустили видик. Смотрели, как Чак Норрис в очередной раз красиво побивал всех недругов. Ради чего он побивал, значения не имело, да они и не врубились. Главное – побивал. И все мальчишки переживали себя чаками, уверены были, что и они способны точно также крушить врагов ради справедливости или просто так. Адреналин рекой вливался в артерии, туманил головы сильней, чем даже всесильный тестостерон – гормон пола.
Маленький очкарик Миша по прозвищу Прыщ, воображая себя обновленным сверх-Мишей, вскочил и с разворота ударил ногой.
Он хотел эффектно убить диванную подушку, но сильно промахнулся и врезал в стекло серванта. Стекло посыпалось. За стеклом перемешались рюмки.
– Да ты что! – заорала Валька. – Да мне за это!
– А ну их, стекляшки проклятые! – вскочил и Олег. – Круши!
Старший опытный Олег врезал фирменным чаковым ударом уже прицельно в стекло.
Да и остальными овладел восторг безнаказанности. Больше они никогда уже не придут к Вальке – это ясно. Значит, на прощание можно отомстить всем вещам, которые вечно полагалось не трогать, не царапать, почти не дышать на их полированные святыни.
Вскочивший первым маленький Миша неистовствовал особенно. Он никогда не дрался во дворе, он боялся больших мальчишек, собак и даже старух у подъездов. И вот настало освобождение – он ничего не боится! Он всемогущ как Чак Норрис и Сталлоне вместе взятые! Мир ещё содрогнется!..
Посуду уже всю пустили вдрызг. Серый с Женькой плясали на хрупких черепках. Тогда Миша первым схватил острый кухонный нож, так напоминающий настоящий боевой кинжал, достойный настоящего мужчины. И вонзил сверкающий клинок в диванную подушку. Внутри оказалась плотная начинка.
– Дай сюда!
Олег отнял нож и вспорол мягкую подушку – спальную.
Тут-то началось веселье. Пух полетел по комнате.
– Снег! – закричал Миша. – Зима!
Он ходит в художественный кружок, поэтому в особенности оценил эффект: на улице черный ноябрь, а они приблизили белую зиму!
– Прекратите! – орала Валька. – Мальчишки, вы что – взбесились?! Мама меня убьет!
Но внезапный восторг совсем отуманил их, лишил соображения. Они – великие воины! Никто не устоит перед ними! Восторг разливался по всему телу, наполнял каждую мышцу. Враг будет повержен в прах! Какой враг? – Любой враг! Враги кругом – но тем неотвратимее и славнее будущая победа!
– Ещё ковер! – догадался Олег.
Ковер в семье Вали ценили в особенности. Это был очень ценный ковер, привезенный из настоящей Азии во времена, когда её папа был большим начальником и ездил в триумфальные командировки.
– Дайте нож! Валите отсюда! – выла Валька.
– Я – Вальнур, великий и ужасный! – закричал Миша и в полноте своей сокрушительной силы ткнул в дуру Вальку ножом.
Она проткнулась неожиданно легко.
– Ой! – икнула Валька и села на пол.
– Так будет со всяким, кто осмелится! – в восторге закричал Миша.
Но более опытный Олег понял первым:
– Ты, Прыщ, её замочил.
Пока длился дружный восторг, все забыли это обидное прозвище, а теперь Олег вспомнил. Сбросил с вершин восторга в вонючую помойку.
– Сам ты – прыщ! Вонючий прыщ!
И Миша ткнул Олега тоже – как Вальку.
Олег схватился за живот – и тоже сел.
Серый с Женькой сбежали.
Миша стоял один посреди поля угасшей битвы – победителем.
– Вызови «скорую»! – догадался Олег. – Вызови, пожалуйста, Миша.
Миша – а не Прыщ.
Миша даже честно попытался. Но телефон был тих, потому что телефон в восторге вырвали с корнем.
– Валька, а у соседей телефон есть?
Но и Валька молчала как телефон.
Восторг постепенно стихал. Но оставалось прочное чувство собственной значимости. Больше никто и никогда не назовет Мишу – Прыщом.
Он вышел на лестницу не тем Мишей, который вошел в квартиру. Он вышел Человеком, Который Не Боится. Никакие мальчишки, никакой учитель, даже никакой новый папа, если мама приведет ему нового, не будут больше шпынять его – если не желают ножа в живот.
Стучать к соседям, спрашивать про телефон Миша не стал. Вызывать «скорую» – не работа для сверхчеловека. Он не знал, живы ли Валька с Олегом, проткнутые ножом. Не знал и не интересовался.
А они уже затихли совсем. Истекли кровью. Девочке Вале Миша проткнул брюшную аорту. Такие удары не всегда удаются и опытным убийцам, а Миша попал сразу – с первой в жизни попытки. Олегу же он пропорол воротную вену, поэтому Олег истекал дольше. Тоже мастерский удар.
Валькина мама в это самое время в прекрасном настроении возвращалась домой: она купила замечательные итальянские туфли на распродаже. Если бы не туфли, она бы пришла раньше – ещё до начала детской вакханалии, но пришлось отстоять очередь – редкость в новое время. Туфли уценили сразу наполовину – вот и выстроилась очередь совсем как в старые времена.
* * *
На Бога разумники всех планет валят всё подряд. «Ни один волос не падет с головы без воли Божией». Или – «ни единое перо». А Оно ли учредило сообщества разумных существ на многих планетах – такие сообщества, в которых и волосы, и перья облетают как листья в бурю?
Вопрос для Господствующего Божества трудный. Злобные драчливые создания на Земле, например, Ему решительно не нравятся. Бывают и у них достойные порывы, проявляют они «творческие способности», покушаясь на Божественные прерогативы. Но в общем преобладает злоба, порочность, жестокость.
