Даже со скидкой на истерическое состояние Мии, вероятно приукрасившей детали скандала, Митимаса был вполне способен на такие поступки — это Томо хорошо понимала. Тем не менее она как могла попыталась утешить Мию, уговаривала не уходить, обещала поговорить с Митимасой.
Мия, которую рисовала себе Томо, была девушка мягкого нрава, с доброй душой. Однако сейчас перед ней сидела другая женщина — бледная и суровая. И её узкие глазки, обычно так мило смеявшиеся, бесстрастно и холодно щурились. Томо попыталась воззвать к её состраданию, к женскому пониманию, поведав о том, какие унижения она претерпевает от Юкитомо, однако Мия выслушала равнодушно столь ужасающие подробности. Она не хотела разговаривать ни о чём, кроме своего неудачного брака, — как будто во всём была виновата Томо. Томо вдруг болезненно поняла: чем больше она говорит, тем презрительней смотрит на неё Мия — как на деревенщину, живущую старыми представлениями. Томо вдруг охватило чудовищное отчаяние. Да, Мия была совсем не такой, как она представляла — не мягкосердечной и тёплой, несущей свет любви к людям, — и Томо вдруг разозлилась на себя, на своё неумение видеть людей насквозь.
Посоветовав Мие всё хорошенько обдумать, прежде чем принять окончательное решение, Томо вышла из комнаты. Её затрясло при мысли, что вся эта история вызовет ярость супруга, и свою злость на Мию и Митимасу он опять выместит на ней. Когда Митимаса выкидывал очередной фокус, Юкитомо имел обыкновение срывать недовольство на Томо, как будто Митимаса был исключительно её сын и не имел к Юкитомо ни малейшего отношения.
Однако всё вышло иначе. Юкитомо пребывал в прекрасном расположении духа: он прогуливался по саду с Такао и Маки, показывая малышу красных стрекоз, плясавших над молодыми метёлками мисканта. Увидев Томо, он быстро передал Такао в руки Маки и вернулся на веранду.
— Значит, Митимаса опять взялся за прежнее… — пробормотал он с кривой улыбкой, прежде чем Томо успела открыть рот. — И Мия собирается вернуться к родителям…
Ему явно доложили об утреннем инциденте — либо Суга, либо Юми, — тем не менее, Томо сочла необходимым самолично изложить суть дела в мельчайших подробностях.
Ругать Митимасу было бессмысленно. Юкитомо внимательно слушал, кивая, а потом неожиданно ласковым тоном предложил отправить Митимасу куда-нибудь недели на две, например, посмотреть нефтяные промыслы в Этиго, чтобы за время его отсутствия семейные страсти немного поулеглись. Как раз на другой день уезжал в Касивадзаки их родственник, весьма рафинированный молодой человек, работавший в нефтяной компании. Вот его как раз и можно попросить захватить с собой Митимасу, чтобы показать тому Ниигату и остров Садо, а заодно ненавязчиво просветить, как надобно обращаться с женой. За это время Митимаса немного пообтешется, а Мия слегка успокоится. Митимасе же нравится путешествовать, смотреть новые земли, так что он будет в восторге. Томо была восхищена разумностью плана супруга. Она смотрела на Юкитомо с новой надеждой: теперь, когда они нашли для Митимасы жену, Юкитомо, всегда считавший сына проклятием всей своей жизни, возможно, смягчится и будет относиться к нему с любовью.
Дня три после отъезда Митимасы Мия продолжала сидеть в своей комнате и не показывала носа, ссылаясь на плохое самочувствие, но когда Митимаса исчез с её глаз, пыл её поутих, во всяком случае, она больше не заикалась о том, что вернётся домой.
— Послушай, Мия, — бодро сказал Юкитомо, рывком открыв дверь и усаживаясь у изголовья Мии. Он посмотрел на её маленькое личико, не тронутое косметикой. — Я собираюсь с Такао и Маки в Эносиму. С ночёвкой. Поедешь с нами?
Мия рывком привстала на футоне[55], встрепенувшись от юношеской свежести его голоса.
— Эносима… Это чудесно! — Она потуже затянула пояс на своей тонкой, почти детской талии. — Я просто обожаю тамошние лавочки… Там продают такие чудные перламутровые безделушки!
Из Эносимы Мия вернулась совершенно бодрой и посвежевшей. Она снова лучилась привычной улыбкой и источала очарование. Она ужасно мило и забавно рассказывала о том, как в Тигога-Фути рыбак умело выуживал для них абалонов и трубачей, и как в сувенирной лавочке Такао схватил самую огромную раковину харонии и попытался дудеть в неё своим крошечным ротиком. Она даже пришла в комнату Томо и очень мило извинилась, сложив на коленях руки:
— Простите меня за то, что я так недостойно вела себя… Больше этого не повторится.
— Кажется, Мия совсем успокоилась. Я пообещал, что мы будем держать Митимасу в ежовых рукавицах, — словно невзначай бросил Юкитомо, качая маленького Такао.
Через десять дней вернулся Митимаса. После поездки в Эносиму Мия стала заметно ласковей к супругу, и из их комнаты всё чаще доносились взрывы смеха. Юкитомо, казалось, был доволен, что молодожёны так славно ладят друг с другом.
Буря миновала, однако в душе Томо продолжало жить воспоминание о том озлобленном, угрюмом лице с прищуренными глазами, когда Мия набросилась на неё с упрёками. Милое личико нежной девушки, какой Мия представлялась Томо вначале, безвозвратно исчезло.
По традиции удача ждала того человека, который в ночь двадцать шестой луны седьмого месяца первым заметит на небосводе тоненький серпик нарождающегося месяца. Поэтому в эту ночь на возвышенностях, откуда хорошо видно небо, издавна собирались толпы народа. Как гласила легенда, в светящейся лодке юного месяца можно разглядеть божественную Троицу — самого Будду Амиду, милосердную богиню Каннон и Сэйси.
Усадьба семьи Сиракава, обращённая на восток, к заливу Синагава, была просто идеальным местом для обряда ожидания месяца. Юкитомо обожал устраивать по таким случаям пирушки для родственников и знакомых. Гости играли в разные игры и вовсю развлекались. Он и на сей раз пригласил с дюжину мужчин и женщин, которые расположились на втором этаже. По такому случаю все перегородки в комнатах были раздвинуты, чтобы было больше места. Гости играли в «цветочные карты», шашки «го» или просто угощались сакэ и закусками. Все наслаждались фривольным ночным весельем под предлогом «ожидания месяца».
Время от времени кто-то поглядывал на тёмное небо, словно внезапно припомнив, зачем они здесь собрались, и бормотал:
— Интересно, когда он появится? Уже пробило час…
— Что-то пока не видно… В газетах писали, что в половине второго.
— Хорошо бы к тому времени тучи не натянуло… И все возвращались к разбросанным на полу комнаты картам.
Томо спустилась вниз приказать служанкам, чтобы они принесли ещё сакэ и закусок, и по пути заглянула в комнату, где спал маленький Такао. Она увидела Маки, сгорбившуюся у постели. Рядом сидели Суга и Юми. Маки что-то тихонько рассказывала им.
При виде Томо все резко умолкли. При этом лица у них сделались такими нелепыми и сконфуженными, что на Томо вдруг снизошло прозрение, похожее на удар электрического тока. Она поняла, что произошло.
Когда Томо, покончив с делами, направлялась к себе, у ведущей на второй этаж лестницы она увидела маячившую, словно тень, Сугу.
