Тут Орбан задумался. Он спросил, не нападут ли на охотников дориги из Отхолмья.
— Нет, — сказала Айна.
Орбану это, судя по всему, было не по душе. Он собирался при первой возможности бросить охоту и начать войну. Ощущение мрака и опасности стало таким сильным, что Гейру снова захотелось крикнуть, чтобы охоту отменили.
Тем вечером Гейр заснул под кряканье Касты, которая шумела на Орбана. К утру она замолчала. Вид у Орбана был усталый и унылый, а у Касты самодовольный.
— Наверно, Ондо остается, — мрачно заметила Айна. — Везет тебе, Сири! Я бы так хотела пойти на охоту!
Айне позволяли охотиться не слишком часто — из-за ценности ее Дара. Сири спал и видел, чтобы его Дары считались настолько же ценными. Он вовсе не думал, что ему повезло. Мысль о том, что придется провести три тяжелых дня под открытым небом, приводила его в смятение. По нему, так лучше уж Ондо.
— Жалко, что тебя не пустили, Гейр, — уныло протянул Сири.
Вместо ответа Гейр улизнул от суматохи и приготовлений и снова залез на подоконник. Скодо и Пад, прихрамывая, бродили между ткацких станков и кричали ему снизу гадости. Гейр не обращал на них внимания. Он смотрел наружу, на тени облаков, бегущие по плоским Низинам, на покрытые дымкой северные холмы, где, может быть, уже сейчас бродили олени. Внизу Мид, сын Мири и нынешний пасечник, стоя на коленях возле ульев, рассказывал пчелам про охоту и просил их защищать Гарлесье, пока охотников не будет. За спиной у Гейра был гомон и грохот кузнечных молотов. Причин огорчаться у Гейра не было. Его и раньше, бывало, не брали на охоту. Тем не менее оказалось, что Гейр просто не в силах оставаться в Гарлесье, когда все остальные готовятся к охоте. Гейр поглядел за спину, в курган; в глазах немного рябило от солнца и облаков. Скодо и Пад ушли. На Гейра никто не смотрел. Тогда Гейр развернулся на подоконнике и спрыгнул вниз — так, чтобы пролететь над головой Мида и приземлиться чуть ниже по склону. Там Гейр стал ждать. С пчелами и пасечником всегда надо быть вежливым.
Когда Гейр приземлился, Мид поднял голову и улыбнулся. По нему сплошь ползали пчелы — они темным ковром покрывали его руки и ноги, лениво прогуливались по шее и лицу и вились вокруг головы.
— Они были рады помочь тебе с Ондо, — сказал Мид, — но потеряли на этом очень много работниц. Так что больше так не делай, ладно?
— Не буду, — отозвался Гейр. — Передай им, пожалуйста, что я прошу прощения.
Он действительно чувствовал себя виноватым. Пчелы погибли, чтобы отомстить за него.
— А еще они говорят, что на опушке поспела земляника, — весело добавил Мид. — Если побежишь прямо сейчас, успеешь первым.
Тогда Гейр понял, что пчелы его совсем простили. Он поблагодарил сначала их, а потом Мида и отправился за земляникой — в основном потому, что этого от него ожидали Мид с пчелами. Но съел он всего несколько ягод. Пять минут спустя он уверенно шагал через болотные травы по направлению к мерцающему великанскому дому.
По пути плохое настроение прошло. Гейр думал о великанах и о том, кому могло понадобиться затопить Низины. Наверняка доригам. Дориги живут под водой и едят рыбу. Великанам земля нужна даже больше, чем его соплеменникам, они выращивают на ней съестное, следовательно, им не надо, чтобы Низины оказались под водой. На ходу Гейр оглядел пустынные окрестности и стремительные тени от облаков и понял, что наполнить Низины водой проще простого. Доригам нужно всего-навсего достроить холмы чем-то вроде стены и перегородить медленные извилистые реки. Но ведь если великаны прознали про замыслы доригов, они наверняка попытаются им помешать! Гейр собирался еще раз подслушать разговоры великанов и разузнать, что те намерены делать.
Или думал, что собирался, пока не увидел, как в роще возле мерцающего дома мрачно бродит великан Джералд. Тогда Гейр понял, зачем пришел. Ему хотелось понять, на кого похож великан — на Ондо или, как подметил Сири, скорее даже на него, Гейра. А может быть, — и это была очень неприятная мысль, — великан похож на них обоих, потому что Гейр похож на Ондо?
Гейр до самого полудня шнырял от дерева к кусту, наблюдая за Джералдом и пытаясь решить, что же правда. Это оказалось совсем не трудно. Джералд шагал, сокрушая траву и сотрясая деревья, а на его смуглом лице застыло выражение мрачного одиночества, которое Гейру показалось очень знакомым. Такое лицо бывало вовсе не у Ондо. Гейр узнал свою собственную гримасу. Вид у великана был невеселый. Интересно, почему, думал Гейр. Еще ему было интересно, неужели у него самого тоже такой несчастный вид.
Дело осложнялось тем, что великан, кажется, чувствовал посторонний взгляд. Он то и дело раздраженно оборачивался, и несколько раз Гейр едва успевал спрятаться за дерево. Это происходило так часто, что Гейру передались чувства великана. Он все время бросал быстрые взгляды через плечо, не сомневаясь, что успеет увидеть, как кто-то прячется за дерево — например, снова Айна и Сири. Но он никого не замечал, кроме птицы или серой белки на стволе. Гейр так устал от всего этого, что давно ушел бы, если бы ему так сильно не хотелось узнать, почему великан ведет себя и как Ондо тоже.
Когда солнце отметило полдень, Джералд вернулся в свой мерцающий дом. Поскольку пойти туда за ним Гейр не мог, пришлось ему отправиться назад в Гарлесье, так и не найдя ответов на свои вопросы. Почти всю дорогу он шел очень решительно, но когда Гарлесье показалось вдали, умерил шаг. Вскоре он уже брел нога за ногу. И в конце концов остановился, раздумывая, не лучше ли сходить в Ольстров навестить тетушку, чем снова столкнуться с удушливым страхом, который наверняка поджидал его в Гарлесье. Гейр его еще не чувствовал, но знал, что это неизбежно. Он решил, что если он собирается после обеда опять пойти понаблюдать за великаном, то Ольстров для этого слишком далеко. Поэтому он взял себя в руки и пошел к пасечным воротам.
Не успели ворота открыться, как тревога, конечно, оказалась тут как тут — она хлынула со стен Гарлесья и вцепилась в Гейра. Теперь это было уже словно бы и не чувство, а твердое вещество. Гейру пришлось проталкиваться сквозь него, чтобы сойти по ступеням. А внизу его ждали суматоха, раздражительность и слишком, слишком много народу. Все были готовы вот-вот сорваться. Гест был в очень дурном расположении духа, а Сири с ним поругался.
Гейр не мог понять, что, собственно, случилось, потому что, судя по всему, это имело отношение к нему самому. Никто не пожелал рассказать ему, что такого сказал Гест. Но Гест что-то сказал, а Сири ему ответил. Теперь они кричали друг на друга.
— Просто в голове не укладывается! — восклицала Мири. — Ты подумай — Сири пригрозил наслать Помысел на собственного отца! И до чего только мы докатились?
Гест сказал Сири, что готов рискнуть и стать жертвой Помысла, и спросил, что тот выберет: получить ремня или не пойти на охоту. Сири тут же согласился остаться дома. В ответ на это Гест несколькими точными словами описал характер Сири, и тут-то все и началось. Сири все равно не собирался охотиться.
Когда Гейр увидел Сири на обеденной площади, тот ходил надутый, но Гейр сразу понял, как он доволен.
