— Я бы и сам это сделал, — продолжал Гест. — Но, ты же понимаешь, Каста требует, чтобы тебя наказали.
Гейр снова понуро кивнул.
— Так что придется сделать ей приятное, — сказал Гест. — Встань-ка вон туда.
Гейр встал, стараясь не трястись. У него за спиной свистнул ремень. Гейр стиснул зубы. Ремень глухо ударился обо что-то. Обо что-то, но не о Гейра. Гейр резко обернулся — и как раз успел увидеть, как ремень опускается и во второй раз ударяется об пол.
— Это для Касты, — сквозь зубы объяснил Гест. — Она считает, будто может мне приказывать, — видали?!
Он еще несколько раз врезал по полу. Свист-шлеп, свист-шлеп. Наверное, снаружи это звучало так, словно Гест бьет Гейра. Гейр не сдержал улыбки, но улыбка была вовсе не радостной. Опять Гест жульничает. Значит, ольстровитяне действительно такие хитрецы, как говорил Ондо. И тут Гейр едва — самой чуточки не хватило — не захотел, чтобы Гест ударил его, а не пол.
Гест поднял глаза. От усилий он был потный и раздраженный.
— Чего ты такой хмурый?
— Я… — Гейр поперхнулся. — Ты сжульничал.
Гест уставился на него.
— Ты что, хочешь, чтобы я тебя выпорол?
— Нет! — ответил Гейр. — Нет-нет!
— И ты собираешься пойти и доложить обо всем Касте?
— Нет, конечно! — возмущенно ответил Гейр.
— Тогда ты тоже жульничаешь, — сказал Гест. — Согласен?
— Нет, — ответил Гейр. — Да.
Теперь ему было не только грустно, но и окончательно непонятно. И тут путаница и тревога, одолевавшие его весь день, одержали верх. С него было довольно. Он почувствовал, как лицо сводит злобная гримаса. Глаза налились кровью, а кулаки сами собой сжались. Он прикидывал, куда бы ударить Геста — и насколько сильно.
— Ты заставил меня жульничать! Это ты жулик, а не я!
Гест медленно поднял голову. Теперь он с головы до пят был холодный и гордый вождь, и Гейр понял, что почему-то не сможет его ударить.
— Я? Правда? — уронил Гест. — Что ж, если ты серьезно так думаешь, придется тебя наказать. Тебе запрещается идти на охоту. Можешь сказать Адаре, что остаешься с малышней.
— Какая охота? Когда? — Гейра вдруг охватил необъяснимый страх. Его словно бы схватили за горло жесткие пальцы. — Вы же не собирались охотиться!
— Собирались. Завтра. А ты остаешься, — произнес Гест и направился к двери. — Из всех мальчиков остаетесь только вы с Ондо, — добавил он, выходя. — Впредь не будешь разговаривать со мной в таком тоне.
— Не ходите… — в отчаянии проговорил Гейр, хотя понимал, что это глупо, и не знал, почему он вообще это говорит. Но Гест уже вышел из дома.
За ужином все говорили только об охоте. Орбан поддался на уговоры Геста. На охоту уходили все мужчины и мальчики и все девушки, для которых не нашлось другой работы. Отправлялись они назавтра вечером, так что охота могла продлиться, если понадобится, три дня, почти до полнолуния, чтобы добыть побольше мяса и снабдить Гарлесье припасами к Празднику Солнца, который приходился на это полнолуние, и чтобы осталось еще надолго. Орбан, очевидно, надеялся, что раз он уступил Гесту, то теперь Гест уступит ему и после охоты пойдет войной на доригов.
«Ничего-то он не знает!» — горько думал Гейр, молча сидевший рядом с Сири. А может быть, Орбан как раз все знал, только, судя по всему, он не считал нужным держать слово, данное доригу.
Никого не удивляло, что Гейр сидит как в воду опущенный. Мири умудрилась раздобыть для него кое-какие лакомства, хотя припасов осталось так мало, что ужин был скудноватый. Мири с Фанди затеяли обычную битву за лучшие куски для своих семей. Это было очень утомительно. Если бы Адара не шепнула детям, что отхолмцы скоро уйдут, Гейр сбежал бы с обеденной площади. Необъяснимый страх стискивал ему горло всякий раз, когда кто-то упоминал об охоте, и слушать ему не хотелось. А хотелось ему подумать о великанах и о том, как бы спросить у Адары, кому может прийти в голову затопить Низины, и при этом не проговориться, что он стоял лицом к лицу с великаном.
Битва за лучшие куски осложнилась вмешательством Ондо, который лежал в доме и время от времени сварливо подавал голос. Каста с Фанди сообща старались снабжать Ондо самой вкусной едой. Несколько раз Каста исподтишка таскала еду у Орбана.
Орбан терпел этот шум до конца трапезы и до четвертой кружки пива. Потом он сказал:
— Испортишь мальчишку, Каста. Оставь его в покое, он сам разберется, не хуже меня.
Каста тут же заверещала, что Ондо такой хрупкий, а сейчас еще и нездоров, и присовокупила ядовитый взгляд в сторону Гейра.
— Ерунда, — ответил Орбан. — Он крепкий, как старый башмак. Тошнит меня от этих нежностей. Подумаешь, покусали, — пойдет на охоту, как миленький. Надо сделать из него мужчину.
Каста и Фанди дружно на него закричали. Потом Каста перекричала Фанди и стала кричать одна. Она была из тех, кто способен говорить, говорить и говорить, не умолкая. Гейр слушал ее грубый голос — «сплошное кряканье», как описывала его Айна, — и надеялся, что последнее слово останется не за ней. Но Адара как-то заметила, что Каста в жизни никому не отдавала последнего слова. Она попросту заговаривала всех до бесчувствия. Гейр пытался смириться с мыслью, что его оставят в Гарлесье с Ондо. Если бы не Ондо, это было бы не так уж плохо. С Айной будет нескучно, да и занятия найдутся — растирать корешки, пробовать заготовленные с прошлого года варенья, месить тесто для медовых пряников и колоть орехи. Все равно что снова стать маленьким, зато готовиться к праздникам всегда весело, — если бы рядом не было Ондо, злобного и опухшего.
Банот с остальными заклинателями уже пошли к колодцам напеть охотникам удачу, а Каста все крякала и умолкла лишь тогда, когда началась песнь. Гейр прислонился к круглой каменной крышке четвертого колодца послушать и, как всегда, праздно подивиться, что это за белесая струна у Банота на арфе — все никак не порвется. Но едва закончилось пение и Адара подошла рассказать Гесту и Орбану, что показало гадание, как тревога поплыла на Гейра со всех сторон, прямо со стен кургана, и снова схватила за горло. Гадание предсказывало удачу. Но тревога все давила и душила Гейра, и он чувствовал, что что-то не так, хотя не понимал, что именно. И когда вперед, ожидая вопросов, вышла Айна, Гейр отправился на подоконник, чтобы ее не слушать.
Окна уже заперли на ночь. Смотреть Гейру было не на что — только на своды и стены Гарлесья с сумрачными отблесками огней на покрывалах да еще на кольцо старых круглых домов, недостроенных новых и внутреннее кольцо колодцев, которые сами были словно домики. Он видел, как все столпились на площади в середине, и разглядел заметную издали белокурую голову Айны, напряженно выпрямившейся в ожидании вопросов. До него даже доносились обрывки ответов.
— Олени… на северо-востоке… да, за рекой… держатся у холмов над Отхолмьем.
