Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
— Невероятно, правда? — говорил один.
А другой подхватывал:
— Действительно, невероятно…
И они шли дальше. Приставале становилось все тяжелее втаскивать свою тушу на вершину горы. Он пыхтел как паровоз и ближе к полудню уселся на камень с упрямым видом, показывая, что больше не сдвинется с места. Ханне пришлось взять его за лапу и уговаривать:
— Ну давай, Приставала! Мужайся! Такая зарядка пойдет тебе на пользу. Не можем же мы тебя здесь оставить одного!
Дети иногда сомневались, надо ли было брать Приставалу с собой, но вскоре убедились, что взяли его не зря. Гигантская панда помогла им преодолеть сложное препятствие.
В самый разгар дня Ханна, шедшая впереди, внезапно взвизгнула.
— Томек, смотри! Ручей ушел под землю!
И правда, поток воды в этом месте становился шириной не более полуметра и убегал прямо вглубь горы. Путешественники встали как вкопанные.
— Не страшно, — произнес наконец Томек немного растерянно. — Мы пойдем дальше, и черт меня подери если мы не обнаружим ручей выше!
Увы, после двух часов поисков, спусков и подъемов, им пришлось признать, что они потеряли реку Кьяр. Им даже пришлось приложить немало усилий, чтобы снова отыскать то место, где она уходила в гору. Наконец они нашли его и печально уселись рядом, думая, что теперь с ними будет. Вдруг Приставала начал тыкаться мордой Ханне в подол.
— Я знаю, что ты хочешь, лакомка! — нежно сказала она. — Надо же! Видишь, последний…
Она достала из кармана абрикос со вкусом лакрицы — любимое лакомство панды. Только она собралась угостить Приставалу, как Томек остановил ее:
— Постой, Ханна! У меня идея. Она, наверное, безумная, но в нашем положении… Скажи, у панды хороший нюх?
— Не знаю… — ответила Ханна, не понимая, в чем дело. — Может быть, и хороший.
Томек взял абрикос и дал панде его понюхать.
— Видишь, Приставала, это последний, у Ханны больше нет. Понимаешь? Теперь смотри, что я с ним сделаю, с последним абрикосом…
Он бросил абрикос в ручей, и течение сразу унесло его. Приставала не умел и не любил злиться, но видя, как уплывает его лакомство, принялся канючить и ныть, как обиженный ребенок. Томек обнял его за шею:
— Послушай, Приставала… Твой абрикос не потерялся навсегда… Он плывет по ручью и выйдет наверху… Понимаешь? Приставала… умоляю… абрикос вон там…
И он указал пальцем на вершину горы. Приставала поднял на мальчика полные слез глаза, но потом сообразил, чего от него хотят, и тут уже детям пришлось спешить, чтобы догнать его. Он шел по следу, уткнув нос в землю, всхлипывая, сопя и ворча. Томек и Ханна еле поспевали за ним и уже бежали со всех ног, а медведь не обращал на них внимания. Восхождение превратилось в сумасшедшую гонку между камней.
— Устал он, как же! — кричал Томек. — Он нас надул!
— Приставала, постой! — смеясь, окликала его Ханна. — Не так быстро!
Несмотря на все старания, дети вскоре отстали и оказались одни в горной тишине. Они было подумали, что потеряли и реку, и панду, как вдруг увидели вдалеке Приставалу, который прыгал от счастья и размахивал лапами. Подойдя ближе, они смогли рассмотреть, что в зубах он держит абрикос. А у ног его течет вспять река Кьяр, теперь — маленькая струйка не толще детской руки.
— Умница, Приставала! Браво! — крикнула Ханна и бросилась медведю на шею, так что тот завалился на спину.
Они возились, катались по земле крича и смеясь.
— Тебе тоже браво, Томек, — наконец сказала Ханна и поцеловала его в щеку.
Некоторое время они сидели на месте, счастливые, что снова нашли реку. Они заметили, что она стала совсем чистой и прозрачной, и вдоволь напились воды.
Дети шли еще час, молясь, чтобы ручеек снова не ушел под землю, но ничего подобного не произошло и только ночь заставила их остановиться.
— Ты голоден?. — спросила Ханна, когда последние лучи солнца осветили вершину.
— Странно, но нет, — ответил Томек. — Можно сказать, вода меня взбодрила. Я совсем не устал. А ты хочешь есть?
Ханна тоже чувствовала себя прекрасно и совсем не хотела есть. Наступил вечер, похолодало. Оба прижались к Приставале и взялись за руки. Перед тем как заснуть, Томек посмотрел на гигантские тени от облаков, проплывавшие по склону горы, и почувствовал то же беспокойство, что и накануне. «В чем же опасность? — думал он. — Почему нельзя набрать этой воды?»
Ручеек прожурчал у него над ухом:
— Скоро узнаешь, Томек, скоро узнаешь…
На следующий день они совсем не разговаривали. Им нравилось идти в тишине. Томек шел впереди. За ним брела Ханна, иногда она брала Приставалу за лапу. Медведь больше не жаловался. Вода и ему придала новых сил. Растительность понемногу редела. Ветер стих. Время словно остановилось. Единственным признаком жизни был радостно журчащий ручеек. В конце дня склон стал круче и всем приходилось помогать себе руками, чтобы забраться выше.
— Я верю, — бросил Томек, обернувшись, — мы дойдем до вершины…
Последние метры они карабкались, не теряя из виду ручей, который был теперь не толще мизинца. Томек не ошибся. Вскоре они добрались до площадки шириной метров двенадцать и поняли, что дошли до вершины. От открывшегося вида у них перехватило дыхание. Перед ними простиралась величественная панорама. Сотни других гор громоздились вокруг них. Та, на которой они стояли, была выше остальных. Детям казалось, что они на вершине мира. Томек обернулся к Ханне и увидел, что она опустилась на колени. Он подошел к ней. У ног девочки тоненькая струйка реки Кьяр скрывалась в расселину. Он встал на колени рядом.
— Там пусто… там ничего нет… — прошептала Ханна чуть не плача.
И правда, в расселине ничего не оказалось. Томек так растерялся, что сначала ничего не почувствовал, но потом ему стало больно оттого, что Ханна расстроилась.
— Ради чего все это… — пролепетала она дрожащим голоском. — Все это бесконечное путешествие, страдания… Столько усилий впустую…
Не зная, как облегчить ее горе, он взял камешек и, не задумываясь, бросил его в расселину. Они услышали тихий всплеск и увидели расходящиеся на воде круги. Впадина в камне не была пустой. Ее целиком заполняла вода, но настолько неподвижная и легкая, что ее невозможно было увидеть. Она казалась прозрачной как воздух. Дети окунули в нее дрожащие руки.
— Вода, дающая бессмертие… — нежно произнесла Ханна и заплакала.
Она плакала долго. Томек знал, что сейчас она думает о своем отце. «Какую птичку ты хочешь, Ханна? Какая тебе больше всего нравится?» Но он ничего не сказал. Он вспомнил о своих родителях и ему окончательно расхотелось говорить. По его щекам текли слезы. Дети долго сидели, погрузив руки в воду.
— Хочешь пить, Томек? — наконец спросила Ханна, подняв на него свои большие черные глаза и улыбнувшись.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
