обоими, – признавалась Маргарита. – И ничего не могло быть печальнее, чем наша общая жизнь во имя долга».
Мы покидаем Белый зал и переходим в Желтую гостиную – ее стены покрывает золотистый штоф, отсюда и название. В углу стоят часы в форме изящного резного домика с музыкальной шкатулкой – их Николай Шубинский привез из Швейцарии. В следующей комнате, в кабинете Марии Ермоловой, мы видим еще одни оригинальные часы – каминные, со статуэткой Жанны д’Арк, любимой роли актрисы. Она играла Орлеанскую деву девятнадцать лет и собирала изображения своей героини: открытки, книги с иллюстрациями, скульптуры. Мы идем дальше, мимо «канцелярии» Николая Шубинского в его кабинет. Здесь он принимал гостей и репетировал речи у конторки с зеркалом. Их потом обсуждали в гостиных и на страницах газет.
Шубинский был фигурой «сам по себе», а не только «мужем знаменитости», как писал Александр Амфитеатров. По его словам, адвокату следовало родиться на сорок лет раньше, в эпоху Печорина. Типичный сноб рокового типа, Шубинский пытался казаться хуже, чем был на самом деле. В начале XX века он занялся политикой – стал депутатом Государственной думы от партии октябристов, а поэтому после революции эмигрировал, и их пути с Марией Ермоловой окончательно разошлись. «Во всем плохом и хорошем я истинная дочь Москвы», – говорила артистка. Она осталась жить в доме на Тверском бульваре, даже когда в нем сделали коммуналки, а ей выделили всего две комнаты.
Мы поднимаемся на третий этаж, проходим большую столовую и оказываемся в Зеленой гостиной с роялем и уютной козеткой, диванчиком для двоих, у печи. Здесь и в соседней спальне актриса проводила последние дни. Ее лечащим врачом был тот самый Константин Павлинов. Он навещал Марию Ермолову практически каждый день до ее смерти в 1928 году. Татьяна Щепкина-Куперник называла артистку «великой молчальницей», замкнутой и закрытой. Чем дольше человек общался с Марией Ермоловой, тем сложнее и недоступнее для него становился внутренний мир актрисы. Надеюсь, нам с вами удалось перенестись в XIX век, заглянуть за кулисы ермоловского дома и узнать о том, что тщательно скрывали от гостей.
История четвертая
Особняк Бориса Святополк-Четвертинского
«Для мужчин на челе этой Надежды была всегда надпись Дантова ада: «Оставь надежду навсегда»» – так говорил мемуарист Филипп Вигель о жене князя Бориса Святополк-Четвертинского. По его словам, князь был красавцем, опасным для мужей, страшным для неприятелей, обвешанным крестами, добытыми в сражениях с французами. Он долго волновал женские сердца, пока наконец сам не влюбился в княжну Надежду Гагарину, сестру Веры, жены Петра Вяземского, у которого мы были в гостях в усадьбе Остафьево. «Кто кого более любил, муж или жена? Право, сказать не могу», – вспоминал Филипп Вигель о Надежде и Борисе Святополк-Четвертинских. А вот о браке их внука, тоже Бориса, современники отзывались не без иронии.
«Он был молод и хорош собой, а она уже sur le retour и обожала своего Бореньку», – посмеивалась княгиня Александра Голицына, правнучка историка Николая Карамзина. Sur le retour – то есть «не первой свежести» с французского. Вера Казакова, жена младшего Бориса Святополк-Четвертинского, была старше мужа на семь лет и держала на столе его портрет с букетом свежих фиалок. Ее широкое лицо напоминало блин, как язвительно говорила Александра Голицына. «Муж постоянно оставлял ее одну, пользуясь ее средствами, уезжал за границу, даже в Африку на охоту за львами и тиграми, которых будто бы сам убивал, но в этом многие сомневались», – рассказывала княгиня Софья Голицына, жена московского губернатора.
Князь совершенно разорился, а поэтому затевал «разные темные аферы», как вспоминал сын Софьи Голицыной Михаил. По его словам, однажды Борис Святополк-Четвертинский украл бриллианты жены, о чем та узнала от полиции. «Он поразил всех своим необычайным костюмом в белой каске, какие носят в Индии, и своим парижским говором на какие-то рискованные темы», – делился Михаил Голицын. Удивлял князь и своим домом на Поварской улице, похожим на небольшой замок эпохи французского Ренессанса. Сейчас этот особняк заштукатурили, но во времена Святополк-Четвертинского он выделялся на контрасте разных цветов кирпича – красного и светло-серого. А углы оттенял тарусский мрамор. Представили?
Мансарды дома соревновались друг с другом в высоте – в XX веке их превратили в третий этаж. Видите на фасаде барочные завитки-волюты? Они очерчивают оригинальный силуэт дома. Дорисуйте над ними высокую черепичную крышу с коваными гребнями и флюгером над башенкой. Вот теперь мы восстановили облик княжеского замка! Он неслучайно отсылал к эпохе французского короля Генриха IV – тот правил на рубеже XVI и XVII веков, как раз в период расцвета знатного рода Четвертинских в Речи Посполитой, и так образно князь напоминал о своих корнях. Эта фамилия произошла от вотчины Четвертня на Волыни, а имя Святополка прибавили как предка рода. Правда, семейные легенды расходятся, какой именно Святополк – Окаянный или Изяславич.
Этот замок князь заказал в 1887 году у талантливого архитектора Петра Бойцова, модного среди аристократии. Мастера любили за его фантазию, профессионализм и знание архитектурных стилей. Не зря особняк Святополк-Четвертинского называют шедевром московской стилизации! Это было не первое знакомство князя и архитектора – Петр Бойцов уже перестраивал загородную усадьбу семьи в Успенском. Здесь же, на Поварской улице, ему пришлось вписывать дом в узкий участок, да еще и неправильной формы – Борис Святополк-Четвертинский уговорил барона Михаила Боде-Колычёва продать ему часть своей обширной усадьбы, и тот отрезал скромный кусок.
Кроме самого особняка архитектор вместил на маленьком участке еще и каменную конюшню, и каретный сарай. Святополк-Четвертинский владел конным заводом в Успенском и разводил орловских рысаков. Через два года достроили фасад дома, а в 1890 году закончили и внутреннюю отделку. В наше время на первом этаже особняка разместился ресторан, поэтому давайте зайдем внутрь и посмотрим его роскошные интерьеры – это как раз то, на чем специализировался Петр Бойцов. Он начинал свою карьеру как декоратор – с эскизов мебели, скульптуры и орнаментов, а только потом занялся архитектурой. Вход в дом прячется за сенью, то есть навесом на столбах. Его крыша одновременно и балкончик второго этажа. Оригинально, правда? Там красовался герб Святополк-Четвертинских, но сейчас его закрасили.
Мы попадаем в готический вестибюль, поднимаемся по миниатюрной мраморной лестнице и оказываемся на балкончике с кованой оградой – отсюда хозяева дома встречали гостей. Широкие балки делят потолки на кессоны. По стенам тянутся панели из темного дерева – там прячется дверь на черную лестницу. Увидели дверную ручку? Вторую дверь замаскировали под окно – она вела к проездной арке. Заметили ее на фасаде слева от
