начинался в восемь утра, когда в столовой на третьем этаже подавали кофе. В углу кипел большой кофейник, на столе лежали свежие газеты, калачи из булочной Филиппова, хлеб из Страстного монастыря, сыр и масло.
Мария Ермолова выпивала кофе и выкуривала папиросу. Накануне генеральной репетиции актриса бросала ее, не докурив. Ермолова стояла у камина, потом смотрела на градусник за окном и удалялась в спальню учить роль, плотно закрыв дверь. Она задумчиво ходила по комнате и вполголоса повторяла слова, иногда останавливалась перед зеркалом, а когда ей что-то не удавалось, ударяла сложенной пополам тетрадкой о мраморный подзеркальник. «В ней точно жила какая-то стихия, которая волновалась, отливала, приливала, поднималась, упадала, как ветер. В ее фигуре было постоянное устремление, в ее походке – полет, а во всех движениях – необычайная легкость и подвижность», – рассказывала ее дочь.
В десять приезжала театральная карета и везла Марию Ермолову на репетицию. Она возвращалась в три часа, а в пять семья собиралась за обедом. Актриса ела мало, перед спектаклем почти не притрагивалась к еде, смотрела на часы и прислушивалась, не подали ли карету. Она играла почти каждый день и отдыхала только по субботам, когда в театре не было спектаклей, а дома устраивали встречи для близких друзей, так называемые «субботы». На них собирались артисты, драматурги, преподаватели, врачи, переводчики – «фигуры без ярлычков», как говорила Татьяна Щепкина-Куперник, подруга дочери и автор биографии Марии Ермоловой.
Друзья артистки «не блистали ни талантами, ни положением в обществе», по словам Татьяны Щепкиной-Куперник, они были с разными манерами, вкусами, взглядами, но всех их отличали простота, трудолюбие и доброта – то, что ценила Мария Ермолова. Актриса выросла в бедной семье и оставалась скромной, даже когда превратилась в кумира Москвы. Ее отец, суфлер Малого театра, больше тридцати лет просидел в пыльной и душной суфлерской будке, где заработал смертельную чахотку. Талантливый от природы, он так и не исполнил свою мечту – не стал актером.
Такой же простой, как и сама Ермолова, была и обстановка ее дома. В комнатах не было ничего показного: вещи приобретали не для того, чтобы произвести впечатление, а по необходимости, их не пытались сочетать, относились к ним равнодушно, и от этого получался особенный, собственный стиль, полный уюта и удобства. «В этих простых, строгих и тихих комнатах шла и жизнь простая, строгая и тихая. Никакой суеты, никаких интервьюеров, фотографов», – вспоминала Татьяна Щепкина-Куперник. Журналистам актриса отказывала, а по телефону разговаривала неохотно.
Муж Марии Ермоловой, известный адвокат Николай Шубинский, купил дом на Тверском бульваре в 1889 году сразу со всей обстановкой. Ходили легенды, что это дом с привидениями, будто бы один из жильцов убил жену из ревности, и по ночам в комнатах слышали таинственные шаги. Из-за этих слухов хозяин особняка долго не мог его продать, а поэтому отдал вместе с мебелью. В то время дому было больше ста лет, он появился раньше самого бульвара в 1773 году и чудом пережил пожар 1812 года. Ермолова и Шубинский привезли библиотеку и рояль, переложили паркет и внутри больше ничего не меняли.
А вот фасад оформили по-новому – добавили лепные гирлянды и барельефы. Удлинили центральный ризалит, то есть ту часть дома, что выступает за линию фасада, поставили вазоны по бокам, а посередине картуш, щит для герба, с буквой Ш – Шубинский. Сейчас дом занимает музей Марии Ермоловой, где сохранилось немало подлинных вещей, а то, что пострадало в XX веке в период коммуналок, воссоздали по воспоминаниям. Самые любопытные из них оставил врач Георгий Курочкин. Впервые он побывал в этом доме в 1894 году. Студент медицинского факультета Московского университета, он пришел заказывать билеты на спектакль Ермоловой.
В те времена на бенефис записывались у самих актеров – их адрес узнавали в театре. Давайте представим, что мы вместе с Георгием Курочкиным и его товарищем стоим у двери с медной дощечкой «Присяжный поверенный Николай Петрович Шубинский», нажимаем на кнопку звонка и ждем, когда старик-лакей пригласит нас зайти внутрь. «Вход в дом с улицы был устроен по-старинному: остекленное с трех сторон крыльцо выходило прямо на тротуар, оно вело в невысокий в старинном стиле, как у Фамусова, с круглыми массивными колоннами, вестибюль», – писал в мемуарах Георгий Курочкин.
В двадцати двух комнатах жили около тридцати человек вместе со слугами. На первом этаже со сводами XVIII века располагались хозяйственные комнаты, две отдельные для конюха и его семьи. Николай Шубинский был не просто блестящим адвокатом, но еще и коннозаводчиком. Он владел двумя имениями в Тверской губернии и разводил элитных лошадей. Широкая деревянная лестница вела на второй этаж, в парадные комнаты. Однажды по ней поднимался Антон Чехов. Он побывал на обеде в честь молодых драматургов в 1890 году, а потом написал: «Цветочек дикий, попав в один букет с гвоздикой, стал душистее от хорошего соседства. Так и я, пообедав у звезды, два дня потом чувствовал вокруг головы своей сияние».
Парадные комнаты тянутся анфиладой по кругу. Мы попадаем в Белый зал с зеркалами в золоченых багетах. Недалеко от двери потолок опирается на две колонны с полукруглыми арками. На Рождество, Пасху и в день именин хозяина дома, пятого декабря, здесь устраивали великолепные приемы. В центре зала ставили большой стол с закусками и винами, а после подавали горячие блюда. Гости пировали, пели, танцевали и не догадывались, что в семье давно наступил разлад, что супруги вели две параллельные жизни, а в доме было так просторно, что они и не пересекались.
«Из всех артистических браков, мне известных, этот – самый странный <…> до непостижимости! «Вода и камень, лед и пламень» не столь различны меж собой своей взаимной разнотой, как разны были эти два существа», – писал журналист Александр Амфитеатров. Он сблизился с Николаем Шубинским, когда был московским фельетонистом газеты «Новое время» и через дружбу с адвокатом добывал ценную информацию. Супруги действительно были непохожи друг на друга и вращались в разных кругах. Жена – большая домоседка, муж – настоящий русский барин и светский человек.
Разным было и их происхождение: прадед Ермоловой – крепостной крестьянин, Шубинские – тверские дворяне. В молодости актриса влюбилась в своего ровесника, талантливого и остроумного выпускника юридического факультета. Он был для нее авторитетом и наставником. Они поженились, но чувства обоих со временем охладели. Адвокат крутил романы, артистка в тридцать два года встретила новую любовь, профессора Константина Павлинова, но не ушла из семьи ради восьмилетней дочери. «Я – не любимая отцом, любимая, но далекая от матери – вертелась между ними
