который я наблюдал на той площади в Париже. Еще сыграло на руку мошеннице хорошее отношение Кристины к своему дяде, вот почему спектакль выглядел крайне убедительным.
Но аферистка немного просчиталась. Во-первых, она забрала привезенные мной подарки и притащила их домой. Во-вторых, забыла про чуть ли не ежедневные наши с Кристиной разговоры по телефону. Никто — ни муж, ни дочь — не поверили ей, что я, приехав в Париж, передал подарки и не захотел навестить их. А Пьер, прекрасно зная свою жену и учитывая тот факт, что я вдруг перестал звонить, как делал это до Парижа, сразу заподозрил неладное и начал задавать жене неудобные вопросы. Как сказал Пьер, Кристина характером пошла в него, а у него в семье все почему-то однолюбы, если уж находят человека по душе, то это на всю жизнь. Это его жена тоже не учла и получила в награду за свой поступок филиал ада в отдельно взятом доме. Муж не отставал с расспросами, требуя объяснений, еще и потому, что он вообще никак не мог со мной связаться, чего раньше никогда не было. Дочь просто замкнулась в себе, практически перестала есть и начала чахнуть прямо на глазах. Вот это и заставило мать признаться в содеянном. Дальше Пьер действовал без раздумий: взял с собой дочь и отправился в Америку прямиком к Вяземскому. Он правильно рассудил, что тот хоть и говорил по телефону, что не знает, где я, но на самом деле не мог не знать. Так и оказалось. Когда при встрече Пьер объяснил в подробностях, что и как произошло, и Вяземский посмотрел на исхудавшую девчонку, у него не хватило сил в очередной раз соврать. Более того, он сам привез их сюда и сейчас нагло дрыхнет.
Слушая все это, я задавался простым вопросом: как? Как я, блин, взрослый дядька так легко повелся на этот дешевый развод? Анализируя сейчас, что тогда произошло, я не мог понять, почему тогда лично не поговорил с Кристиной, а повел себя как малолетка бестолковый?
Мне на ум не приходило никакого объяснения кроме влияния на мои поступки молодого тела с бурлящими в нем гормонами. Думать, что, получив молодое тело, я вместе с тем страшно поглупел, почему-то не хочется. А что хочется, так это прибить благодетельницу. Это я сейчас про чудо-тещу, если кто не понял. Хорошо все-таки, что Пьер не стал брать в поездку и ее тоже, вот правда не знаю, чем могла бы закончиться моя с ней встреча.
Сейчас, поблагодарив Пьера за его рассказ, я собрался было уходить искать свою зазнобу, но Пьер не позволил. Он просто придержал меня за руку и произнес:
— Через год. Обещаю, через год сам лично поведу вас под венец. Сейчас рано.
Внутри меня начала подниматься волна ярости, и я с трудом сдерживался, чтобы не наговорить лишнего. Пьер посмотрел на меня спокойным требовательным взглядом и добавил очень серьезным тоном:
— Александр, я понимаю тебя, как никто другой, но как отец прошу: пообещай, что не наделаешь глупостей. Рано вам еще начинать жить, как муж и жена. Год пролетит быстро, и вы свое еще наверстаете.
Мне очень хотелось послать его куда подальше, но при этом умом я прекрасно понимал, что он прав. И еще я понимаю, что слишком уж часто мои эмоции начали брать верх над разумом. Ведь как ни крути, если рассуждать здраво, нам и правда рано еще начинать половую жизнь, правда лучше подождать.
В общем, обещание ему я дал, хоть и далось мне это с огромным трудом.
Конечно, очень неправильно, неприлично и некрасиво ломиться без приглашения в комнату к спящей красавице. Но мне сейчас было абсолютно параллельно на все условности. Душа буквально пела, и мне аж хотелось взлететь от радости, обрушившейся на меня лавиной. А когда я увидел сладко спящую, свернувшись калачиком, такую до боли родную свою без всякого преувеличения половинку, которая сейчас выглядела особенно беззащитно, у меня аж сердце защемило.
Присел рядышком, легонько погладил по голове и прошептал тихонько:
— Прости меня, милая, дурака бестолкового.
Она вдруг разулыбалась во сне, и я не выдержал, наклонился и крепко обнял.
— Не бросай меня больше никогда-никогда, — прошептала проснувшаяся прелесть.
— Ни за что не брошу, — ответил я, с трудом проглотив застрявший в горле непонятный ком.
Так и лежали крепко обнявшись молча. Да и не нужны нам сейчас никакие слова. И так чувствовали друг друга не хуже каких-нибудь близнецов.
На неделю я напрочь выпал из жизни. Забил на все дела, тренировки, учебу и просто радовался жизни вместе с комочком счастья, в который превратилась Кристина.
Рассказывать о нашем с ней времяпрепровождении я не стану, достаточно сказать, что мы были счастливы просто быть вместе, рядом друг с другом. Про наши немного детские клятвы никогда не ссориться и никому не верить, если кто-то еще однажды попытается нас рассорить, тоже говорить не буду. Скажу только, что расставание выдалось ну очень тяжелым. Конечно, без слез не обошлось, честно сказать, я и сам чуть не расплакался, очень уж трогательно выглядела Кристина, с трудом сдержался.
Да, мне очень хотелось, чтобы этот праздник — а по-другому нельзя назвать присутствие рядом этого жизнерадостного комочка счастья — тянулся вечно. Но беда в том, что Пьер и так бросил все свои дела на произвол судьбы. Ему край пора было возвращаться, а у меня тоже не было никакой возможности уехать с ними. Поэтому и пришлось скрепя сердце расставаться и прерывать этот короткий праздник. О том, чтобы оставить Кристину здесь, и речи не шло, тут уж я точно никакие обещания не сдержу, и все это прекрасно понимали. В общем, как бы это ни было трудно, а мы снова расстались, надеюсь, что теперь уже точно в последний раз.
После их отъезда я ощутил какую-то опустошенность. Наверное, не зря говорят, что первая любовь от бога, вот и надо держаться за нее руками и ногами, чтобы не испытывать потом эту давящую пустоту в душе.
Мне после расставания с любимой понадобилось довольно много времени, чтобы снова приступить к занятиям и втянуться в учебный процесс. Курт несколько дней, глядя на мою рассеянность, просто не пускал меня за штурвал самолета. В себя я более-менее пришел после совещания, устроенного по итогам прошедших учений.
Конечно, косяков во время этих своеобразных игр было выявлено дофига и больше. Можно сказать, что прошли учения совсем криво и косо.
