первые не забываются.
В моей душе уже три года царит непроглядная тьма. Я не дам Нику погасить последние источники света.
– Это всего лишь ошибка, – уверенно произношу я, соскальзывая с колен Ника на скамейку рядом. – Большая ошибка.
– Что? – Ник смотрит непонимающе, словно я дикую чушь несу.
– Наш поцелуй – это ошибка.
Он горько усмехается, окидывая взглядом из разряда «а ты самой-то себе веришь, детка?».
– Ты на него ответила.
– Знаю, – опускаю глаза в пол и сжимаю руки в кулаки. Каждое слово дается мне с огромным трудом, словно я их от сердца с мясом вырывала. – И я очень жалею об этом, Никита. Извини.
– Жалеешь? – Он смеется. Как-то нервно и противоестественно для того во всем уверенного Ника – потрошителя женских сердец, которого я знаю. – Мило. Какая ирония… Потому, что я о нем мечтал.
Глава 12
Лава в сердце
Ник
Персональная ракета Апокалипсис 1.0 взяла свой курс к полному уничтожению с того проклятого похода в ночной клуб в последний день августа, куда я совершенно точно не хотел идти.
Димас затащил.
А я не мог отказать другу детства, с которым последние годы пересекался исключительно во время летних каникул. Да и то на бегу. В основном же общались в соцсетях. Одним словом, вечер обещал быть эпичным…
Студенческие вписки уже откровенно мне надоели.
Может быть, потому что жизнь последние три года прошла в сплошных вечеринках, рейвах и фестивалях. После смерти мамы я буквально слетел с катушек. Сейчас-то понимаю: лютую дичь вытворял, но тогда…
Тогда я пытался сражаться со всем миром. Пробовал доказать что-то своему моментами тираничному отцу. Считал его главным виновником гибели мамы, укорял во всех смертных грехах.
Я был словно рыцарь печального образа – Дон Кихот Ламанчский[11] и затеял собственную борьбу с ветряными мельницами.
Мать с отцом всегда жили как кошка с собакой.
Постоянно ругались. Разбитая посуда со всеми вытекающими. Семейные скандалы для меня не в диковинку с раннего детства.
Единственный плюс: ни отец, ни мать не принимали физического или морального насилия. Дальше криков, угроз развода и исчезновения отца на неопределенное количество дней никогда не заходило.
Отца часто не наблюдалось дома.
То бизнес, то командировки, то шлюхи.
Мать прекрасно знала об изменах.
По первости с особым рвением клевала ему мозги и затем медленно, со вкусом выедала их чайной ложечкой. А потом и вовсе забыла о существовании мужа. Батя, в свою очередь, в конечном итоге перестал корчить из себя примерного супруга, все больше палился и делал вид, словно это нормальная практика. Мужики полигамны и прочее.
К моему шестнадцатилетию брак родителей оставался таковым лишь в виде штампов в их паспортах.
И я решил, что никогда по доброй воле не свяжу себя серьезными отношениями. Чувства для слабаков.
Разве это любовь?
Мучить дорогого человека, заставлять страдать, причинять ему глубокую душевную боль. А по-другому я бы просто не смог. Ведь я полная и достоверная копия своего деспотичного папаши. Циничный эгоист до мозга костей. Никогда не был хорошим мальчиком, и начинать явно не стоило.
Предки оставались вместе только ради меня. Своего ребенка они любили. Это их и объединяло в решении притворяться фальшивыми мужем и женой.
Думали, как лучше для их общего сына. А по итогу лишь отравляли псевдосчастьем и себя, и меня. На последнем издыхании сохраняли извращенную видимость семейной идиллии.
В выпускном классе гимназии оставаться с ними стало совсем невыносимо, и я переехал в мамину городскую квартиру, которая уже давно пустовала. Прикрылся отмазкой, типа до учебы долго добираться.
Матушка прилично подсела на бутылку и антидепрессанты, меняла любовников одного за другим, да и отец от нее не отставал. Совершенное равновесие, мать его.
Мы собирались вместе только по особенным праздникам.
В одну из таких знаменательных дат, в мой семнадцатый день рождения, отец не успел доделать рабочие дела и потому немного запаздывал. То ли дедлайны по проекту горели, то ли тендер проиграли. Неизвестно истории. Ясно же как белый день: опять со своими шлюхами развлекался.
Мать психанула и рванула в ближайший бар, где являлась частой гостьей.
И тут сработал закон вселенской несправедливости.
За пару недель до этого события я разбил свой мотоцикл, оставив себя на целый месяц без колес. Пришлось вызывать такси в родовое гнездышко Тарасовых, которое находилось за городом, в элитном коттеджном поселке закрытого типа.
Погода, как назло, в тот день соответствовала атмосфере моего настроения. Одним словом, оставляла желать лучшего.
С самого утра небо затянуло темными тучами. МЧСники прислали пару сообщений о штормовом предупреждении. Под вечер сильно похолодало и появилось стойкое ощущение, будто в любую секунду ливанет дождь.
Из-за густого тумана дорога вообще не просматривалась. Мигали лишь огоньки фар проезжающих мимо машин. Продолжать движение приходилось медленно, по краешку трассы, ибо вылететь на встречку какой-нибудь фуре – это просто натуральное самоубийство.
И хотя я сам большой любитель экстремального вождения, но в такой туманище лучше переждать где-нибудь время.
До бара тогда не получилось добраться.
На ближайшем перекрестке мы встали в небольшой затор из-за аварии.
Чей-то «мерс»едва не столкнулся с грузовой «Газелью». Водитель первого в последний момент увернулся от удара в лобовую и вылетел в кювет. «Газель» вписалась в фонарный столб.
Это я уже десятью минутами позднее узнал, что за рулем «мерса» была моя мать.
Она чудом осталась жива, но «Скорая» доставила ее в больницу в тяжелом состоянии. Сложнейшая черепно-мозговая травма, разрыв аневризмы, многочисленные ушибы. Дальше добавилась опухоль мозга и, как следствие всего этого, – кома.
Отец соизволил объявиться лишь ближе к ночи.
Там же, в приемном покое больницы, я со всей дури врезал ему по морде. А он и не сопротивлялся. Изголодавшаяся совесть – это вам не шуточки.
Не знаю, как бы поступил сейчас. Но три года назад именно он казался мне главным злодеем нашей с мамой печальной истории. Только из-за него она уехала и попала в аварию, закончившуюся трагедией.
Но еще я винил и себя, что не удержал, не смог остановить… что в очередной раз разбил мотик… если бы был за рулем, а не дожидался такси, то, может, и догнал ее раньше, чем она достигла того опасного перекрестка… судьбоносного.
Потянулись самые страшные (без прикрас!) дни в моей жизни.
Я забил на учебу, бросил музыку. Сутками торчал в палате матери. Разговаривал с ней, умолял не умирать, просил вернуться ко мне и обещал стать лучшим в мире сыном. Если бы все
