Майк, может, это и хорошо, что ты не женат и у тебя нет детей. Черт его знает, какое будущее достанется моим внукам. В мире сейчас такая заваруха, дурдом и хаос на всех фронтах. Экономика в сортире, ситуация на Ближнем Востоке бесперспективная. Или, к примеру, возьми экологию и климат. Планета каждый год теряет тысячи видов живых организмов и миллионы акров тропических лесов. За последние двадцать лет исчезло двадцать процентов коралловых рифов! Похоже, начинает сбываться мрачное пророчество Нильса Бора о том, что человечество задохнется в собственных отходах.
Я не знал, наступивший ли новый год или удручающие события этой зимы явились причиной мрачного настроения Престона, но, признаться, я давно не видел босса в таком состоянии. От его энергии, которая обычно могла зарядить электростанцию, не осталось и следа. Характерные для него ехидство и язвительность сменились меланхолией и плаксивостью. Даже взгляд его пытливых черных глаз, от которого редко кому удавалось укрыться, показался мне потухшим. Престона будто подменили.
– Похоже, босс, вы не теряли времени зря: статистику по климату и экологии знаете назубок, – вновь сделал я попытку отвлечь начальника от грустных мыслей, но он только отмахнулся:
– Или вот трагедия в университете. Опять погибли невинные люди! И такая драма происходит не в первый и не в последний раз. На руках американцев имеется двести тридцать миллионов единиц огнестрельного оружия! Только за прошлый год погибли тридцать тысяч человек, а около семидесяти были ранены. Печальная статистика! И что мы делаем, чтобы предотвратить этот ужас в будущем? Ровным счетом ничего! Прикрываемся второй поправкой Конституции! Конечно, отцы-основатели были выдающимися государственными деятелями и патриотами, однако они не могли предвидеть всех изменений общества на столетия вперед. Вот и получается, что, пока действует право на свободное владение оружием, всякий сумасброд в любой момент и где угодно может купить ружье и открыть стрельбу по окружающим. Ясно как божий день, что давно пора изменить вторую поправку, но до сих пор – только одна полемика и никаких конкретных действий.
Хотя я полностью разделял мнение босса об экологической катастрофе, угрожающей нашей планете, и был согласен с идеей об ограничении прав на владение оружием ради безопасности американцев, Престон не давал мне возможности поделиться своими мыслями.
– И, конечно, еще одна опасность для Америки – это ультраправые республиканцы, которые довели страну до такого состояния, – продолжал он. – Неоправданная война в Ираке, бессмысленная война в Афганистане, полное бессилие администрации перед лицом «Катрины»[4], экономический кризис… Да что там говорить, список бед и непростительных ошибок бесконечен.
После этой гневной тирады шеф наконец остановился, чтобы перевести дыхание, и в первый раз за это утро соизволил поинтересоваться моим мнением о событиях в мире.
– Что ты думаешь по поводу выборов в России? – спросил он, усаживаясь в свое кресло за рабочим столом. – Лихо они придумали продлить срок президенту, хм… Этакая марионеточная демократия. Мир знает русскую рулетку, ну а теперь можно смело запатентовать «русскую демократию».
– Честно говоря, не вижу ничего удивительного в том, что Путин и после выборов по-прежнему останется у власти, только в другой должности, – возразил я. – В конечном счете политика России не изменится. Я никогда не верил в долговечность русской демократии, мне всегда казалось, что это не больше чем игра.
– Да, ты прав, Майк. И вообще, что нам до России, когда у самих черт знает что творится! Давай выкладывай, что там с Маккейном, – переключился на деловой тон шеф. – Удалось взять интервью? Какое впечатление от встречи?
– Признаться, относительно сенатора Маккейна – никаких сюрпризов и неожиданностей. Боюсь, мне не удалось узнать больше, чем мы уже знаем. Происходит из военной семьи. Воевал во Вьетнаме и попал в плен. После освобождения из плена стал широко известен. В конце девяностых приобрел значительный авторитет среди консерваторов. В двухтысячном году выставлял свою кандидатуру в президенты, но проиграл праймериз Джорджу Бушу. В отличие от других кандидатов, не замешан в скандалах, потрясавших Вашингтон в последние годы. Если же Маккейн победит на выборах, то он станет старейшим президентом в истории США: в день номинации ему исполнится семьдесят два года.
– Ну, Майк, мне вот тоже, знаешь ли, не тридцать лет. У нас молодые президенты и политики – редкость. Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.
– Я не отрицаю, что у зрелости есть свои преимущества – опыт и мудрость. Просто мне кажется, что в сравнении с Обамой Маккейн явно проигрывает в плане оптимизма, бодрости и душевного подъема, – пояснил я. – Конечно, об этом будет уместно говорить только если после всех праймериз именно эти джентльмены будут вести борьбу за Белый дом.
– Окей. В этом есть свой резон. В то же время никто не знает, какой выбор сделают американцы четвертого ноября.
– Это правда, босс. Страна разделена на два лагеря. Такое впечатление, что мы так и не покончили с гражданской войной. Сложно предсказать настроение страны на день выборов, но я думаю, что после двух сроков республиканца Джорджа Буша Америке будет по душе что-то новое. Когда на Аляске полгода зима, то все с нетерпением ждут весны. Неискушенность и самобытность Обамы – обоюдоострый меч: его достоинство и слабость. И возможно, это целомудрие – политическая девственность, если хотите, – позволит ему одержать победу в ноябре.
– Майк, дружище, куда тебя понесло?! «Аляска», «весна», «целомудрие»… – рассмеялся Престон. – Неисправимый романтик, тебе бы женские романы писать, а ты занимаешься грязной политикой.
– Возможно, вы правы, – усмехнулся я. – Вот брошу журналистику и подамся в писатели.
– Ладно, Майк, на сегодняшний день ты еще пока значишься в штате газеты, поэтому выбрось этот вздор из головы и отвечай на мои вопросы. Что ты думаешь об остальных республиканцах, претендующих на президентский пост?
– Полагаю, что мэр Нью-Йорка Джулиани слишком либерален для консерваторов: например, он допускает аборты и выступает за разумное ограничение прав на владение оружием, что для республиканцев однозначно большой минус. Бывший спикер конгресса Гингрич – фигура довольно противоречивая и скандальная. Он, мне кажется, уже давно непопулярен ни в своей партии, ни у избирателей.
– А как оцениваешь шансы Митта Ромни и Майка Хакаби?
– Здесь, если честно, боюсь ошибиться. Возможны варианты. И все-таки у Хакаби, на мой взгляд, шансов больше. У Митта Ромни – те же проблемы, что и у Джулиани, взять хотя бы закон о медицинском страховании, который он подписал, будучи губернатором Массачусетса.
– Это так, Майк, не спорю. Возвратимся к Маккейну. Ты мне привез интервью? – поинтересовался Престон.
– Нет, босс. Интервью взять не удалось. Я поговорил с его помощниками и
