возлагались и дальнейшие задачи. Род не был уже больше одиноким, предоставленным самому себе, он сделался частью большого целого – племени. Для него было всего естественнее проводить свои интересы внутри племени через своего прирожденного представителя – родового старшину. Таким образом создалось для всех родов данного племени общее представительство в племенном совете старейшин – в коллегии, которая совещалась и приводила в исполнение свои решения под председательством самого старшего в племени, бывшего в то же время старейшиной какого-нибудь рода этого племени.
Организация эта была чревата очень важными следствиями. Старейший первоначального рода был только естественным главой союза, основанного на сознательно-общем происхождении, и ничем больше. Почти то же самое можно сказать о родовом старшине групповой семьи: сам по себе, как отдельный орган, он представлял только родовые интересы своей группы – он был лишь племенным старшиной в меньшем масштабе. Но когда родовые старшины соединились в союз, задача которого состояла в том, чтобы найти организацию для интересов семейного права и чтобы регулировать правовые отношения всего племени, в этом последнем появилась общественная власть – возникло государство.
С возникновением же общественной власти судьба смешения полов, а вместе с тем (по крайней мере у германцев) и материнского права, была решена.
Государство немедленно приложило все свои усилия к тому, чтобы водворить мир в более обширном районе. Пусть результаты в этой своеобразнейшей области общественного воздействия еще в течение долгого времени оставались скудными – все же это был такой шаг вперед, который в хозяйственной сфере должен был привести к не менее великим переворотам, чем те, к каким привело усмирение германцев оружием римлян или проведение в жизнь всеобщих узаконений о мире в государстве, издаваемых сначала князьями, а потом, в конце Средних веков, – императорами. Как развитие замечательно деятельной торговли в пятнадцатом и шестнадцатом столетиях обязано было своим существованием этим последним событиям, а окончательный переход к земледельческой оседлости в первые столетия после Рождества Христова – первому, так, вероятно, и появление во время оно общественной власти обусловило прежде всего решительное вступление в самый ранний период кочевого состояния, а вместе с тем и образование частной собственности, способность к развитию этого института.
Правда, приручать домашних животных научились, наверное, уже раньше (приручение быка составляет одно из самых ранних великих дел индоевропейских групп, если они не переняли от семитов употребления вола в качестве домашнего животного); но одно дело – вести с собою некоторых прирученных животных; а другое дело – заниматься разведением животных в больших размерах и пасти тысячи голов. Возможно также, что с более раннего времени существовала и частная собственность, но что значило скудное владение несколькими орудиями труда в сравнении с огромными богатствами, состоящими из громадных стад животных? Государственный мир сделал возможным переход от скудной собственности к богатству, состоящему из скота, одежды и орудий; в нем впервые нашла для себя верную гарантию значительная частная движимая собственность.
Как при этих переходах должны были измениться отношения между мужчиной и женщиной вследствие одного уже возникновения государства! Государство доставляло почву и содержание лишь для проявления мужеских сил. Чем больше возрастали общественные права, тем больше удалялась женщина под домашний кров; у домашнего очага она даже в материальном отношении теряла свое почетное место. До сих пор женщина была представительницей всех родовых интересов, связующим звеном всех родственных союзов, а вместе с тем и передающей всякую собственность в наследственном роде поколений. Теперь же при увеличении богатства интерес домашнего хозяйства выступил рядом с природным значением родовых союзов, и этот интерес охранялся мужчиной, смелым пастухом полудикого стадного скота, защитником пастбищ и животных против притязаний чужих родов.
Эти перемены были столь громадными, что казалось, что царившему до сих пор преимуществу женщины в естественной организации рода грозила серьезная опасность. Преимущество это окончательно исчезло благодаря дальнейшим следствиям хозяйственных перемен и развитию государства.
Мыслимо ли было при быстром возрастании частной собственности в движимом имуществе старое коммунистическое хозяйство целых его родов или их отдельных частей? Скудное движимое имущество первобытного времени, хотя и в форме частной собственности, не подрывало руководящую основу общего хозяйства: что же должно было произойти теперь, когда масса частной собственности, а еще более основанные на ней притязания на власть и культуру подавляли всякую мысль об общем хозяйстве? Распадение общности хозяйства влекло за собой и прекращение полового общения. Если в особенных случаях и сохранялись еще полигамические отношения, то в общем переход к единобрачию был неизбежен.
Стало быть, не нравственные мотивы перехода влекли за собой этот громадный шаг вперед.
Возникновение единобрачия представляет событие по существу своему экономического характера, а уже потом – правового и государственного: это доказывается уже тем фактом, что всюду, где возможно более точно проследить этот переход, замечается почти бесконечное количество промежуточных ступеней между полигамическими отношениями и действительным единобрачием. Это соответствует постепенности влияния хозяйственных переворотов; если бы переход этот вызван был преимущественно нравственным мотивом, то он был бы более быстрым, вероятно, поразительно быстрым.
С другой стороны понятно, что в период развития единобрачия должны были произойти все крупные перемены в моральных, воззрениях, в правах, а часто – даже и в религиозных представлениях.
Внезапная перемена совершается под знаменем выступающей, на сцену власти мужчины; в новом супружеском союзе главой семейства является мужчина, а не женщина. Женщина не является уже больше виновницей всякого прогресса, всякой любви, госпожой дома; муж не составляет уже только элемента для продолжения поколения при помощи жены – отца, в большинстве случаев неизвестного детям, любовника, часто пренебрегаемого матерью. Теперь он в доме хозяин; супруга и дети теперь уже в зависимости от его собственности и от его защитительной власти, заменяющей прежнюю защитительную власть старейшего родственника мужского пола, большею частью брата супруги.
Таким образом, появляются начатки современной семьи по отцовскому праву (Vaterrecht). Теперь пред нами уже семья в качестве единичного отдельного домохозяйства, вследствие чего ей принадлежат и рабы домохозяйства, как несвободные пастухи в более ранние времена, так и несвободные крестьяне в более позднее время. Рабы эти являются в такой же мере членами семьи, как и дети, и с детьми обращаются не иначе, чем с рабами: теми и другими распоряжается отец, как господин, так же, как он повелевает супругой в качестве господина. Нужно ли еще прибавлять, что вся частная собственность находится в руках отца, что по его воле, собственность эта переходит по наследству в круг лица, родственных ему по крови, вместо прежнего круга лиц, родственных по крови жене? Моногамия, частная собственность, отцовская власть – таковы отличительные признаки нового супружеского союза, имеющего впереди
