с него сигнал, и мы начнем последовательное затопление нижних уровней. Если повезет, это должно выдавить тварь прямо к вам. Как только она окажется на этаже, подрывайте топливо и возвращайтесь назад. Вам все ясно?
– Так точ… подождите, – оторопел Бард. – Двести бочек?
– Да. Если ваши наблюдения точны, это должно сжечь порождение в пепел. Если нет, то выиграем время, полностью отрезав доступ на нижний уровень. Поднимай своих и отправляйся, как будете готовы.
– Товарищ капитан, разрешите взять биомаяки.
– Молодец, соображаешь. Бери три. Все, свободен. Да, и еще, – капитан едва заметно улыбнулся. – Удачи, товарищ сержант.
***
В Гигахруще есть три вопроса, на которые невозможно ответить. Что такое Самосбор? Как был построен Гигахрущ? И откуда в нем берутся вода и электричество? Бесконечные километры труб и кабелей протянуты сквозь все этажи и блоки. Нет им начала, как и не будет конца. С канализацией тоже все непонятно. Вроде она есть, но куда идут отходы дальше – так никто и не выяснил. По части коммунального обеспечения однозначный ответ можно было дать только по газу. Его выкачивают с нижних уровней как побочный продукт жизнедеятельности бурой плесени. Блок очень гордился тем, что удалось газифицировать практически все ячейки.
Однако на складах оставалось еще свыше двухсот бочек отменного белого керосина, который было решительно некуда девать. «Ничего страшного, – подумали в Райкоме, – отдадим ликвидаторам, вояки всему найдут применение». Прапор, нач склада, так обрадовался новому приобретению, что покрыл весь Главком девятиэтажным матом и сослал груз в нижнее хранилище ГМ-3, подальше от жилых секций. Оно и неудивительно. Эта гадина настолько ползучая, что достаточно маленькой дырочки, и горючая жижа рано или поздно покроет все, до чего доберется.
В то время Кобра уже шел по сверхсрочной и надолго запомнил адрес ГМ-3, так как лично участвовал в транспортировке вонючего топлива. Минус сорок третий этаж, между лифтами и направо.
– Двести бочек? – скептически почесал щетину Беркут. – А не многовато будет?
– Главное, что наверняка, – пробубнил Бард. – Пару десятков этажей снесет к чертовой матери. Не думаю, что от нее хоть что-то останется.
– После детонации нужно еще бетоном залить, – отметил Кобра, – тогда точно наверняка.
– Постойте, пару десятков?! – заволновался Беркут. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Тесный пассажирский лифт не спеша доковылял к месту назначения. Еще створки дверей не успели раскрыться, как в нос ударил резкий химический смрад. Казалось, что даже заблаговременно надетые противогазы помогали только отчасти. На самом складе ситуация была еще печальнее. Десятки полупустых бочек были вскрыты, словно консервным ножом. На краях рваного металла выросла густая шевелюра грызловика. Этот вид плесени был самым трудноубиваемым из всех, которые только могли встретиться в Гигахруще. Он мог расти практически на всем. Его не брали никакие кислоты, ядохимикаты или народные средства. Даже наоборот, он мог питаться всем, кроме живой плоти. Зато его споры, если вдохнуть, вызывали такой приступ кашля, что можно было выплюнуть свои легкие. Единственный способ борьбы с ним – это концентрированная серая слизь. Ее он терпеть не мог.
– Ладно, мужики, – выдохнул Бард. – работаем.
Кобра скрутил с огнемета запальную капсулу и начал мастерить подобие дистанционного взрывателя. Бард с Беркутом принялись расставлять целые бочки по периметру, создавая подобие огненной коробки. Пламя должно было распространяться одновременно из центра и краев, чтобы ловушка сработала.
Когда все было почти готово, Беркут занялся расстановкой маяков. Один он засунул во вскрытую вентиляционную шахту, а два других стояли по пути на склад, образуя своеобразный путь из хлебных крошек.
Напоследок он вышел на этажную клетку и торопливо пробежался по пыльной лестнице. Вокруг стояла нежилая тишина; некоторые двери, выходящие на лестничные площадки, были приотворены или даже распахнуты настежь. Из темных прихожих тянуло затхлыми запахами сырости и пыли. Беркут остановился перед аварийным пультом, глубоко вздохнул, дернул рубильник и молнией побежал обратно.
– Пустил бетон на нижние уровни, – запыхавшись, доложил он, – если оно там, то скоро появится.
– Отлично! Все по местам! Кобра, готовься подорвать заряды по моей команде. Беркут, за мной!
Густая масса медленно выползала из вентиляции, издавая оглушительный утробный вой. Приманка сработала отлично. Сущность полностью вылезла в коридор и двигалась по запланированному маршруту.
– Давай, иди сюда. Иди, не бойся, – медленно шептал Бард.
Проглотив второй маяк, существо издало невольный свист и пулей выплюнуло приманку обратно.
– Сука, – нервно протянул Беркут, – не хочешь по-хорошему?!
Боец выбежал из-за угла и осыпал тварь автоматной очередью.
– Куда полез?! Назад! – кричал Бард, но было уже поздно.
Существо полностью переключилось на Беркута и стремительно следовало за ним.
– Я уведу его! Готовьте подрыв! – кричал он, выдавая короткие неприцельные очереди в тварь.
– Вот дерьмо! – Бард дернул Кобру. – Давай детонатор и пулей наверх!
– Что, сдохнуть невтерпеж?! Уходи! Я сам разберусь, – жестко ответил боец.
– Это приказ! – Бард схватил его за ворот и вырвал детонатор из рук техника.
– Есть, товарищ сержант! – недовольно пробубнил Кобра.
Бард скинул оружие и уже хотел побежать вслед за тварью, как почувствовал резкий удар в затылок, отправивший его в нокаут. Кобра взял за ноги сослуживца и потащил его в лифт.
– На том свете сочтемся, – прокряхтел он, отправляя бессознательное тело прочь из опасной зоны.
Беркут петлял в коридорных джунглях, изредка постреливая себе за спину. Янтарный сгусток злобно вопил, выбрасывая вперед щупальца, тщетно стараясь поймать неугомонную добычу. На последних метрах боец истратил остатки боезапаса, запустил пустым автоматом в сторону отродья и стал медленно отступать вглубь склада.
Существо доползло до самого входа и резко замерло, будто наткнувшись на невидимый барьер.
– Ну же, давай! Вот он я! – развел руки в стороны Беркут. – Давай, разберемся по-мужски. Один на один! Только ты и я.
Издав булькающий звук, тварь медленно отступила и исторгла крупную желтую каплю антропоморфной формы. Новое порождение уверенным шагом пошло к Беркуту. С каждой секундой оно приобретало все более и более отчетливый человеческий образ.
– Беркут, чертов сукин сын! Ты чего удумал? – произнесла фигура знакомым голосом.
– Сокол?! – Боец прищурился, стараясь разглядеть знакомые черты лица. – Нет, это не ты. Хорошая попытка, но он не был таким козлом! – Беркут сжал кулак и зарядил Лжесоколу в челюсть.
Удар был хорош. Голова отродья разлетелась на кучу мелких осколков, обратившихся в полете маслянистыми каплями. Тварь отшатнулась и, беспорядочно маша руками, уцепилась за рукав ликвидатора. Янтарная кисть тотчас расплавилась и стремительно потекла по руке вверх. Боец не успел ничего сделать, как масса просочилась сквозь фильтр противогаза и затекла в нос. Беркут издал утробный рев боли и ужаса. Он чувствовал, как оно выжигает каждую клетку еще живого организма. Существо могло убить его сразу, но не хотело. Оно наслаждалось страданиями полупарализованной жертвы.
Через несколько минут, когда тело бойца стало больше похоже на мятую тряпку, в комнату втекло основное тело твари. Масса поглотила назад Сокола и то, что осталось от Беркута. Все его знания, опыт и эхо разума быстро считывались коллективным сознанием твари. Прокручивая память, она дошла до текущих событий, но было уже поздно.
Кобра зажал кнопку детонатора.
– Время десерта, мразь!
Искра, вспышка – и плотная огненная волна моментально полетела от центра склада, превращая все в раскаленную пыль. Ударный фронт разрывал бетонные перекрытия, словно бумагу. Этажи дрожали и складывались, падая в темную бездну. Звуковая волна была настолько сильной, что привела в сознание оглушенного Барда.
Это было очень вовремя. Противовес лифта разорвало на куски, и кабина на всех парах летела обратно вниз. Сержант быстро ударил по кнопке «Стоп». Аварийный тормоз противно завизжал, вгрызаясь в металл направляющих, но со своей задачей справился.
– Пожалуйста, подождите, – сказал механический голос из динамика. – Ремонтная бригада уже в пути.
Бард сел, обхватив колени руками, на затертый пол лифта. По его щеке прокатилась скупая слеза. Теперь это все, на что были способны его эмоциональные центры. А когда капля высохла, он ощутил успокаивающую пустоту. Больше не осталось сожаления, горечи, страха. Ничего, кроме безмерного чувства благодарности.
Резким движением он отстегнул противогаз и направил пустой взгляд на мерцающий
