суд, без всяких оснований, из чистой мстительности, запустив долгий процесс. Это их надо привлечь к ответственности. Но сейчас я просто хочу вернуться домой и обнять своего маленького сына, Берти.
– Так началось ее противостояние с Джеком Кашем? – спрашиваю я.
– На следующие двадцать лет, – кивает Сэм. – Джек ненавидел наркотики и то же внушил своим офицерам. Он проиграл процесс, но отступать не собирался. Когда его назначили начальником отделения, это дело превратилось для него в навязчивую идею. Джек решил, что должен во что бы то ни стало поймать Бетти, но это так ему и не удалось.
– А почему суд снял с Бетти обвинения? – спрашиваю я.
– Джек поторопился. Он совершил ошибку. Ему не хватило доказательств. Он был публично посрамлен, и не в последний раз.
Я читаю дальше.
Во время обысков никаких наркотиков не нашли, если не считать небольшого количества кокаина, который защита представила как предназначенный исключительно для личного пользования. Тем не менее полиция Хадли продолжала подозревать мисс Бакстер. Вместе со Службой уголовного преследования полицейские настаивали, что у них есть доказательства, полученные с мобильных телефонов и компьютеров и свидетельствующие о крупных поставках наркотиков из всей Европы. Защита утверждала, что эти данные относятся к импорту строительных материалов, а не наркотиков. Было всего одно сообщение, обнаруженное на телефоне 37-летней Чарли Бакстер, в котором напрямую говорилось о приобретении наркотиков. Ее адвокат объяснял это тем, что мисс Бакстер, будучи регулярной посетительницей лондонских ночных клубов, часто позволяла другим пользоваться своим телефоном.
Сэм указывает на женщину с фотографии на первой странице:
– Это Чарли Бакстер. Она была сорвиголовой, и далеко не такой умной, как Бетти. Наркотики в доме принадлежали ей. Именно сообщение у нее в телефоне стало для полиции единственной весомой уликой. Бетти так ей этого и не простила.
В ходе обыска в доме Бетти Бакстер полиция обнаружила более 100 тысяч фунтов наличными, спрятанных в коробках с рождественскими украшениями. Обвиняемая заявила, что, как страстный коллекционер антиквариата, предпочитает иметь под рукой значительные суммы наличных.
В завершение Бетти Бакстер под аплодисменты своих сторонников сказала, что ей не терпится вернуться к работе и что двери ее магазинов по-прежнему открыты для всех желающих.
Я поворачиваюсь к Сэму:
– Надо думать, она все же была виновна?
– А сам ты как думаешь? – отвечает он. – Бетти наслаждалась тем, что смогла утереть нос Джеку Кашу. Он-то рассчитывал на легкую победу. К тому времени многие задавались вопросом, откуда у нее такие деньги. Ну сколько банок краски может продать одна контора? Но Джек слишком поспешил, а возможно, даже малость преувеличил значение доказательств, которые сумел получить. Так или иначе, Бетти успела подготовиться. В течение следующих двух десятилетий он вкалывал как проклятый, чтобы держать наркотики подальше от улиц Хадли. После смерти Анжелы он вообще посвятил себя этому целиком, но так и не смог посадить Бетти.
– А что сейчас?
– Строительная компания все еще существует, хотя я не думаю, что ее продукция пользуется большим спросом на стройках, – хихикает Сэм. – Перед уходом на пенсию Джек решил напоследок рискнуть. Он так жаждал поймать Бетти, что обвинил ее в переправке наркотиков за границу графства, но дело рассыпалось, не дойдя до суда. Он так и не уяснил себе, что против Бетти работают только неопровержимые улики. История, как это водится, повторилась. Последнее расследование Джека показало, что он продолжал совершать те же ошибки, что и двадцать лет назад. Откровенно говоря, он был уже не в форме, не то что Бетти. Та проводила большую часть времени на побережье, наслаждаясь незаконно нажитыми деньгами. Джек вскоре вышел на пенсию – в силу возраста, если верить официальной версии, – и через год умер. Спился.
Сэм смотрит на меня:
– Поучительно, не находишь?
Я возвращаюсь к первой странице газеты, чтобы дочитать заметку Сэма.
Мы обратились за комментарием к офицеру столичной полиции Джеку Кашу. По выходе из зала суда он сделал следующее заявление:
– Наркотики оказывают разрушительное воздействие на людей и сообщество. Они затрагивают всех нас, наши жизни, наши семьи, но особенно молодежь, подверженную постороннему влиянию. Я считаю, что у нас были веские доказательства, но в этот раз мы потерпели неудачу. Тем не менее мы продолжим защищать уязвимые слои населения и добиваться осуждения тех, кто наносит непоправимый вред нашему обществу.
Позднее полиция Хадли подтвердила, что в настоящее время обвинений против мисс Бакстер выдвигать не планирует.
Сэм кладет передо мной вторую газету. Номер от среды 22 декабря – всего за три дня до рождественского пожара в доме Дэни.
– Посмотри на пятую полосу. Или на седьмую?
Я пролистываю страницы и читаю заголовки на полосах пять и семь, пока не дохожу до полосы девять.
– Ну ладно, на девятую, – говорит Сэм с улыбкой. – Не могу же я помнить каждую мелочь.
Чувство юмора ему не изменяет.
Большую часть страницы занимает фотография только что открытого клуба при церкви Святого Стефана. Вокруг двух огромных складных столов, обильно заставленных праздничным угощением, сидят довольные детишки в рождественских колпачках. Над помещением протянут баннер, возвещающий об этом радостном событии.
За спинами детей горделиво улыбаются Эмили и Эдриан Уизерс. А рядом с ними – Бетти Бакстер.
Глава 25
По пути на работу Дэни снова остановилась у цветочной лавки напротив участка и выбрала ярко-желтые розы. На маленькой кухоньке, где офицеры заваривали чай и кофе, она нашла старую стеклянную банку из-под печенья, задвинутую на дальнюю полку шкафчика. Пока она обрезала стебли и старалась красиво расставить розы в банке, ее мысли упорно возвращались к женщине, встреченной вчера в приемной. Она явно узнала Дэни. Но Дэни, как ни напрягала память, не могла вспомнить женщину. Вроде бы ее лицо казалось знакомым. За пять лет службы в полиции Дэни общалась с таким числом жителей Хадли, что упомнить всех было просто невозможно. Наполняя банку водой, она улыбнулась себе: именно пожилые люди чаще всего хранят о полицейских добрые воспоминания.
Дэни прошла к своему столу и поставила на угол ярко-желтые цветы. Вдыхая их нежный лимонный аромат, она чувствовала, как у нее поднимается настроение. Такие цветы больше всего любила мама – по крайней мере, так говорил отец. Она включила компьютер, но уткнулась в экран пустым взглядом, не в состоянии сосредоточиться. Картины того давнего пожара в доме ее детства вставали в воображении так явственно, что ночью она почти не спала. Вот папа держит ее, закутанную в одеяло, на руках и выбирается вместе с ней через
