ведь у Ореста нет папы. Скорее всего, он никогда не праздновал День отца. Но Орест молча проскользнул в подвал, как обычно. Чем он там занимается таким секретным? Почему ничего мне не рассказывает? По крайней мере, идти за ним я не собиралась.
Вместо этого я пошла к себе и еще раз проиграла все упражнения на виолончели перед уроком. Занятия у меня теперь по воскресеньям, потому что на неделе у моей учительницы всякие концерты и репетиции. Так что каждое воскресенье я еду в «Артист» в Гётеборге, где у меня занятия по музыке. Артист – это не человек, а здание. Но мою учительницу по музыке смело можно назвать артисткой, потому что она постоянно выступает на концертах. Мама спланировала так, что я сама доеду на поезде до Центрального вокзала в Гетеборге, а она встретит меня там, когда закончит работать. И оттуда пойдет со мной на занятия, а потом мы вместе поедем домой.
Во второй половине дня я уложила виолончель в черный футляр и пошла по улице Альмекэррсгатан к станции. Станция Аспедален находится рядом с трассой – и с железной дорогой, ясное дело. Сперва надо пройти мимо продуктового магазина и обувного магазина, спуститься в тоннель под трассой, пройти там под оглушительный грохот машин и поездов – и ты на месте.
Я стояла под дождем на платформе и, как обычно, смотрела на рельсы. Пришла я очень заранее, потому что:
1. Я не хочу опоздать на урок.
2. Мама с ума сойдет от тревоги, если я не слезу с поезда в точном соответствии с планом.
Стоял такой туман, когда воздух сырой и плотный, а поезда не видно, пока он не подойдет к самому перрону.
Впереди было еще несколько человек, ожидающих поезда. В белесой пелене они казались смутными силуэтами, и я невольно поежилась.
После того сеанса мне не много надо, чтобы испугаться. Я поежилась еще раз, услышав за спиной странный звук. Какое-то стрекотание… Обернувшись, я увидела взлетающую сороку. Как раз в тот момент, когда я обернулась, туман немного рассеялся и проглянул луч солнца. А позади сороки…
Словно мираж, из тумана по другую сторону дороги выступил большой желтый дом. На миг мне подумалось, что я совершила скачок во времени или что передо мной призрак усадьбы Альмекэрр… но потом поняла, что же произошло.
Вдоль склона по другую сторону дороги всегда росло множество густых кустов. Я была уверена, что за ними ничего нет, что там просто поросший травой и кустарником пустырь, где никто никогда не ходит.
Но теперь кто-то подстриг кусты: вокруг на земле валялись ветки и прутья. И тогда дом стало видно с платформы! Старинный, деревянный, немного помпезный, выходящий окнами на трассу… вернее, на озеро – когда строился дом, трассы еще не было. Должно быть, он так и стоял там все время, скрытый за кустами. А что, если это и есть усадьба Альмекэрр? Сердце радостно подпрыгнуло в груди. Неужели правда?
Ниже дома по склону, почти у самой дороги, виднелись каменная стена и дверь, ведущая прямо под землю. Похоже на погреб…
Всю дорогу до Гётеборга я размышляла об усадьбе Альмекэрр.
– Ты чему-то очень рада! – сказала мама. Она обняла меня, едва я сошла с поезда, словно мы не виделись сто лет. – Случилось что-то хорошее?
– Ничего особенного, – ответила я. Но по-прежнему широко улыбалась, так что мама рассмеялась и снова обняла меня. Вид у нее был бодрый и довольный, хотя ветер на Центральном вокзале вывернул наизнанку ее лучший зонтик. Потом мы вместе дошли до площади Дроттнигторгет и поехали на трамвае в «Артист».
15
– Так ты хочешь сказать, что усадьба Альмекэрр все же существует?
Я только что рассказала Оресту о своем открытии. И о том, как все это странно: всю жизнь я прожила неподалеку, не подозревая о существовании дома. И вот теперь, когда мы стали его искать, он вдруг проявился!
Опять синхроничность!
– Наверняка они подстригают кусты вдоль дороги с равными интервалами, типа раз в десять лет, – заявил Орест со своей обычной практичностью. – И тогда нет ничего странного в том, что ты не видела его раньше!
Долой какие бы то ни было тайны! В мире Ореста Нильссона совпадения невозможны.
В понедельник после школы я хотела немедленно отправиться обследовать усадьбу. Но Орест должен был забрать Электру из детского садика, расположенного рядом с нашей школой, и я пошла с ним.
Просто невероятно, с каким количеством варежек, шапочек, рейтуз и штанов нужно разобраться каждый раз, когда забираешь из садика одного маленького ребенка! Электра не помогала, она хотела только играть и пряталась за дождевиками, висевшими в ряд в раздевалке. К тому моменту, как она оказалась наконец в коляске, Орест весь покраснел.
– Может быть, вам все же стоило взять практикантку, – проговорила я. – Вроде няни. Она могла бы присматривать за Электрой.
– Никогда в жизни, – отрубил Орест, поднимая верх от коляски, чтобы дождевые капли не попадали Электре в глаза. – Никогда в жизни не позволю чужому человеку забирать Электру!
– Ну не то чтобы чужому… – проговорила я. – Может, кого-нибудь из девятого класса…
Орест крепче вцепился в ручку коляски.
– Эйгир, – коротко ответил он.
– Что? – переспросила я. Стоило Оресту произнести это имя, как мне сразу стало страшно. – Ведь он по-прежнему в больнице? В смысле, он ведь пока не очнулся?
– Думаю, что нет, – ответил Орест. – Но кто знает… и потом, сама посуди: у Эйгира много друзей. Все те, кто смотрит ему в рот и делает всё, что он скажет.
Они, как и он, наверняка думают, что Электра и есть то мистическое дитя с лозой…
– Ты вправду думаешь, что они могут ее похитить? – спросила я.
Орест лишь серьезно посмотрел на меня. Да я и сама знала ответ. В глубине души я и сама думала: все, кто похож на Эйгира, – те, кто заманил к себе пропавшую Месину и кому почти удалось заманить меня, – не остановятся перед тем, чтобы украсть маленькую девочку, если будут считать, что так надо. А я разве не помогла бы Эйгиру раздобыть Электру, если бы сбежала к нему? К Оракулу Сивилле?
Всю дорогу до дома Электра напевала песенку, сидя в коляске.
Мне ужасно хотелось вернуться к усадьбе Альмекэрр, но сначала Электру надо было накормить полдником, потом переодеть и еще подождать, пока вернется домой Мона, прежде чем Орест сможет куда-то пойти.
Все это заняло часа два.
Когда мы наконец пустились
