научается разделять значения слов в зависимости от контекста и готов в случае недопонимания спросить: «Что вы имеете в виду, используя это слово?». При этом человек принимает тот факт, что его словоупотребление может не совпадать с вашим, и это не означает, что вы правы, а он ошибается. В противном случае коммуникация между различными научными дисциплинами стала бы невозможной. Ученые используют язык в науке не так, как в обычной жизни; то же относится и к богословам. Любая попытка вступить в контакт с иной дисциплиной начинается с постижения того языка, который в ней используется.
Докинз прекрасно это знает. Как известно, он высмеял критиковавшую гипотезу «эгоистичного гена» философа Мэри Мидгли за ее незнакомство с языком науки. Его слова заслуживают того, чтобы быть процитированными, правда, уже против него самого:
«[Мидгли], похоже, не понимает ни биологии, ни того, как биологи выражают свои мысли. Без сомнения, мое невежество было бы столь же очевидным, если бы я стремглав бросился заниматься ее областью знаний, но тогда я бы использовал более скромную тональность. Тем не менее сейчас мы оба находимся на моей территории, и я вижу, что вызов брошен»[259].
И это тот же Ричард Докинз, который, ничего не зная о христианской теологии, бросается с головой в эту дисциплину и рассказывает теологам, что они на самом деле имеют в виду, когда используют свой собственный язык? Это он объясняет богословам, что под верой те на самом деле имеют в виду «слепое доверие»? Докинз даже не способен понять, что подразумевает язык христианской теологии. Поэтому его суждения о предполагаемых ошибках богословия очень сложно принять всерьез.
Давайте попробуем расставить все на свои места. Как профессиональный богослов, я без колебаний утверждаю, что классическая христианская традиция всегда ценила рациональность и не считает, что вера предполагает полный отказ от разума или веру, противоречащую доказательствам. Христианская традиция настолько последовательна в этом вопросе, что трудно понять, откуда вообще взялась идея веры как «слепого доверия». Даже поверхностное прочтение трудов ведущих христианских философов, таких как Ричард Суинберн (Оксфордский университет), Николас Вольтерсторф (Йельский университет) и Алвин Плантинга (Университет Нотр-Дам) или даже таких популярных писателей, как Клайв С. Льюис[260], свидетельствует об их трепетном отношении к вопросу о том, как формулировать «обоснованные», «доказательные», «последовательные» утверждения о Боге[261]. Нет никакой «слепой веры». Проблема в том, как делать обоснованные, рациональные и оправданные суждения о Боге, когда имеющиеся данные можно интерпретировать по-разному.
Сейчас Докинз, возможно, слишком занят написанием книг против религии, поэтому ему не хватает времени читать книги о ней. В тех редких случаях, когда он цитирует классических богословов, высказывания берутся опосредованно из вторых рук, что нередко приводит к вопиющим результатам. Например, Докинз дважды цитирует раннехристианского писателя Тертуллиана (ок. 160 – ок. 225) с целью сделать едкий комментарий в адрес веры: «Это несомненно, так как невозможно» и «Верую, ибо абсурдно»[262]. Видимо, у Докинза мало времени на разбор такой чепухи. Но здесь-то его и поджидает засада!
По его мнению, из этих цитат следует, что Тертуллиан исповедует подход Белой королевы из «Зазеркалья» Льюиса Кэрролла, которая настаивала на том, что до завтрака необходимо поверить в шесть невозможных вещей. Поскольку пренебрежительное упоминание о Тертуллиане – один из очень немногих случаев, когда Докинз обращается к авторитетным представителям христианской богословской традиции, я предлагаю отнестись к его комментариям серьезно и посмотреть, куда они нас приведут. Может быть, они расскажут нам что-нибудь о Тертуллиане или даже о христианстве. Или, опять же, о самом Докинзе.
Римский богослов Тертуллиан, живший в североафриканском городе Карфаген, никогда не писал слов: «Верую, ибо абсурдно». Эта искаженная и неверная цитата часто приписывалась ему в последующей литературе. Однако уже давно известно, что это прочтение неверно[263]. Таким образом, как минимум мы можем обоснованно предположить, что Докинз не читал самого Тертуллиана, а взял эту цитату из ненадежного вторичного источника.
Тертуллиан действительно написал слова: «Это несомненно, так как невозможно»[264]. Контекст, однако, ясно показывает, что он ни на минуту не выступает за «слепую веру». Тертуллиан не обсуждает здесь вопросы отношения веры и разума или доказательную основу христианства. Контекст этого отрывка немедленно устраняет любую подобную идею. С 1916 года известно, что это пародия Тертуллиана на некоторые идеи Аристотеля. «Эта фраза часто неверно цитируется. Еще чаще предполагается, что она призвана выразить иррациональное предубеждение его ума, словно он презирал и отвергал разум в религии – предположение, которое не выдержит никакого непосредственного знакомства с [его] текстами»[265].
Какой смысл вкладывал в свои слова Тертуллиан? Он указывал, что христианское учение о смерти Христа ломает шаблоны и противоречит здравому смыслу: стал бы кто-нибудь выдумывать нечто настолько неправдоподобное?[266] Далее Тертуллиан пародирует отрывок из «Риторики» Аристотеля, где тот утверждает, что экстраординарное утверждение вполне может быть истинным именно в силу своей экстраординарности. Скорее всего, это была риторическая шутка для тех, кто читал Аристотеля.
Крайне неверно и несправедливо определять глубокое и многостороннее отношение Тертуллиана к рациональности в вере на основе одной-единственной изолированной фразы. Если какая-нибудь фраза и подытоживает отношение Тертуллиана к разуму, то это: «Разум есть дело Божье, так как Бог – Творец всего сущего – все предвидел, расположил и устроил согласно разуму и не желал, чтобы что-нибудь рассматривали и понимали без помощи разума»[267]. Суть в том, что нет никаких пределов того, что можно «рассмотреть и понять с помощью разума». Бог, создавший человечество способным мыслить, ожидает, что разум будет использован для исследования и постижения мира. Из этого всегда исходило подавляющее большинство христианских богословов. Конечно, бывают исключения. Но Докинз, похоже, предпочитает относиться к исключениям так, как если бы они были правилом, не предлагая никаких доказательств в поддержку своего весьма сомнительного вывода.
Христианские богословы считают свою веру интеллектуально обоснованной по многим причинам – в первую очередь, возможно, потому что она предлагает целостное мировоззрение. Хороший пример этого можно найти в трудах Клайва С. Льюиса (1898–1963), который отказался от своего прежнего «бойкого и поверхностного рационализма» в пользу того видения реальности, которое встретил в христианстве. Льюис объявил себя «эмпирическим теистом», который пришел к вере в Бога «путем индукции»[268]. Его взгляды на рациональные основы своей веры кратко изложены в содержательной фразе, ныне начертанной на его памятном камне в Уголке Поэтов Вестминстерского аббатства: «Я верю в христианство так же, как в восход Солнца, не только потому, что я его наблюдаю, но и потому, что благодаря ему
