чем можно было себе представить. Теперь он почти всё время спит да иногда ворчит, печально рассматривая свои бесполезные руки. Больше ему делать нечего.
После Марша мэр Тритон начал раздавать Наследникам пособия. Чтобы сохранить мир. Чтобы успокоить Наследников. Меньше всего ему хотелось нового бунта. Этих денег едва хватало на выживание, но для людей вроде Арта это была хоть какая-то поддержка.
– Тсс. – Тётя Джия приставляет палец к губам. – Хватит шуметь. Арт пытается поспать!
Тот жестом отсылает нас прочь и что-то бормочет себе под нос, а затем скрывается в квартире, захлопнув за собой окно.
Мы втискиваемся в лифт из меди и стекла, подъём на котором занимает больше времени, чем если бы мы поднимались пешком. Этот лифт такой же старый, как само здание, которому без малого 150 лет. Когда этот дом был построен, никто не догадывался, что однажды он будет стоять на берегу озера. В этом четырёхэтажном здании когда-то жили Наследники, скрываясь от постоянных требований своих клиентов. Теперь нескончаемый поток людей пытается заполучить здесь квартиры или выступает за то, чтобы снести дом и перестроить это место, чтобы отдыхать на берегу озера в пляжных шезлонгах.
Тётя Джия унаследовала квартиру от моих бабушки и дедушки, которые умерли с разницей в несколько дней ещё до Великой Смерти. Моя мама жила здесь, когда была ребёнком. Именно сюда мы приезжали на выходные, здесь проводили праздники всей семьёй, отсюда я наблюдала Падение. Именно сюда я пришла с чемоданом в руке, когда были убиты мои родители и сестра.
– Дорогая, открывай уже дверь, – говорит Урсула. – Мне нужно чего-нибудь попить.
Она принюхивается.
– О небеса, это же выпечка Джии. Пахнет пряным пирогом.
Когда мы заходим в квартиру, я провожу рукой по фотографии моей покойной семьи: матери с её тёплыми тёмными глазами и копной рыжих волос, как у тети Джии, и отца с его мечтательной улыбкой и длинными ресницами. Я позволяю руке задержаться на сестре, Миране, с надеждой смотрящей в камеру, с тонкими чертами лица и тёмными волосами, такими же, как у отца. Память об умерших дарит им покой в другом мире.
Из маленькой кухоньки выходит Джия с двумя чашками чая.
– О, чаёк! – радостно восклицает Урсула и бросается к Джие, чтобы чмокнуть её в щёку и забрать чашку из рук.
– Будешь мёд? – спрашивает Джия, протягивая мне вторую чашку.
– Я принесу, – говорит Урсула, скрываясь в маленькой кухне. – Тут так вкусно пахнет, Джи. Это пирог?
– Будет готов через десять минут! – отвечает Джия.
Урсула возвращается, падает на диван и с наслаждением отпивает чай.
– Чем будешь заниматься сегодня? – спрашивает Джия. – Пистолеты? Бомбы? Бег на пятнадцать километров?
– Нет, Джи. Эта часть закончилась. Теперь мы занимаемся настоящими делами. То есть мне недавно поручили одно.
– Я знала, что рано или поздно тебе дадут шанс показать себя! – сияя, восклицает Джия.
Звонит старый красный телефон на стене, и я поднимаю трубку, потому что сижу ближе всех.
– Алло.
– Привет, – это Синди, подруга-натуралистка Джии. – Я могу услышать Джию?
– Конечно.
Джия уже подошла, чтобы забрать у меня трубку. Она знает, что мне на этот телефон не звонят.
– Да, – говорит она. – Да, у меня есть кристаллы. А у тебя есть поющие чаши? Отлично.
Я оставляю Джию обсуждать планы натуралистов и обнаруживаю Урсулу крепко спящей на диване. Её телефон соскользнул на пол рядом с пустой чашкой. Люди опасаются Урсулу, потому что она большая, громкая и бескомпромиссная во всём, что делает, а ещё из-за её высоких чёрных шнурованных ботинок, которыми с виду можно серьёзно покалечить. Но если бы люди смогли увидеть её такой, свернувшейся клубочком и тихо сопящей, уверена, они бы поняли, что Урсула – обычный человек. На самом деле она просто устала, работая до изнеможения, чтобы удержать семью на плаву.
Я накрываю её тонким пледом, и из-за угла выходит Джия.
– Бедняжка Урсула, – говорит она и легонько хлопает меня по спине. – Ладно, ты можешь идти.
Я пристёгиваю свой временный значок на место.
– Ты уверена?
– Я угощу её пирогом, когда проснётся. Мы тут сами справимся.
Джия – добрая душа. Я знаю, что за последние годы давала ей немало поводов для беспокойства, включая парня, с которым встречаюсь, и друзей, с которыми тусуюсь, и множество звонков из школы, когда я выхожу из себя. И всё же я всегда помню, что после гибели моей семьи она без колебаний приняла меня к себе. Она сразу пошла в полицейский участок, забрала меня в свою квартиру и не позволила мне ни одной ночи провести без дома. С тех пор она всегда меня поддерживала и делала то же самое для Урсулы, Джеймса и иногда, хотя и неохотно, даже для Сми.
Джия обнимает меня и мягко сжимает.
– Ты опоздаешь, дитя. – Она указывает на часы на стене.
– Иду, уже иду. – Я сую ногу во второй ботинок, убираю телефон и транспортную карту в задний карман и выскакиваю за дверь.
Я бегу на вокзал, чувствуя себя разделённой надвое. Половина от Шрама, половина от Центра; половина от полицейского, половина от жертвы; наполовину надеюсь на лучшее и на-половину уверена, что все мы движемся к не-минуемой гибели.
ПРОТОКОЛ ОПРОСА В КОРОЛЕВСКОЙ СТАРШЕЙ ШКОЛЕ
Провела: офицер Белла Лойола (Наследник)
Опрошенные: Флора (Наследник), Фауна (Наследник), Мэривеза (Наследник)
Мэривеза: Это насчёт той ведьмы? Её пропажи?
Офицер Лойола: Эм, если вы имеете в виду Малли Сент...
Флора: Ага, как и сказала Мэри... она ведьма.
Офицер Лойола: Для целей этого опроса я бы предпочла, чтобы вы называли её по имени.
Фауна: Вы согласны на «ведьму Малли Сент»?
Офицер Лойола (кашляет): Когда вы в последний раз видели Малли?
Флора: Она была в «Стране чудес» в понедельник после школы.
Офицер Лойола: Вы тоже там были?
Флора: Ага, все ходят туда после школы почти каждый день. В Шраме больше нечем заняться, если только ты не любишь ходить по магазинам со старым барахлом или искать виниловые пластинки местных групп.
Офицер Лойола: Кто-нибудь из вас общался с ней в «Стране чудес»?
Мэривеза: О духи, нет. Зачем нам вообще это делать?
Офицер Лойола: Но вы раньше дружили, разве нет?
Фауна: Наверное, можно и так сказать, но это было супертоксично.
Флора: Она пыталась нас контролировать: «Делай то,
