кафтанах — скорее всего, торгаши. Их караулили хмурые стрельцы и пресекали любые попытки ропота и возмущений. За их спинами в деревянном коробе лежала целая гора зерцал в золоченых и серебристых корпусах, явно отобранных у задержанных.
— Это еще кто? — к нам подошел высокий крепкий мужчина в серой тройке. На его лице почти не осталось живого места от шрамов, левый глаз закрывала повязка, а в кобуре торчал револьвер такого калибра, что им, наверное, дракона сбить можно.
— Да вот, спымали за теремом, — сказал конвоир. — Наверное, шпиены.
— Али диверсанты, — поддакнул напарник.
— Не те и не другие, — ответил я. — Меня зовут Савелий Раков. Я школяр и хочу поступить в Академию. Вот мой допускной лист.
— Хм… — мужчина пристально осмотрел документ. — Настоящий.
— Я искал работенку, чтобы скопить нужную сумму, как вдруг увидел падающий с верфи парусник. Вот и решил проверить, не нужна ли вам квалифицированная помощь за соответственное вознаграждение.
Я окинул холл многозначительным взглядом. Одна только золотая ваза потянет на пять сотен, а тут такого добра — завались. Вестимо, хозяин чрезвычайно богат и подтирает сопли купюрой, которой мне хватит на месяц.
— Ладно… — без особой охоты буркнул вояка. — Идемте за мной. И без фокусов.
Мы поднялись на второй этаж, где из-за тяжелой дубовой двери доносился высокий визгливый голосок:
— Я не знаю, кто это сделал, но его ждут серьезнейшие неприятности! Я три шкуры с него спущу! Засужу и обдеру, как липку! Мой лучший корабль! Самый быстрый! Самый летучий!
Провожатый постучался и произнес:
— Господин Горыныч — прибыли тут двое. Вроде как чародей с прислугой.
— Наконец-то! Надеюсь, это магистр из канцелярии, ну или хотя бы профессор.
— Это абитуриент. Вчерашний школяр.
— Что⁈ — существо взвизгнуло так, что дохнуло струйкой пламени. Но мужик, похоже, привык к причудам шефа и уклонился в сторону, даже глазом не моргнув. — Пусть катятся ко всем чертям! Не хватало мне тут еще детей нянчить!
— Я, по-твоему, тоже ребенок?
Яра без спроса переступила порог. Владелец стих ненадолго, а затем раздраженно бросил:
— Я вас не знаю. Проваливайте.
— Прошу прощения, — вмешался Шрам. — Но в канцелярии велели передать, что прибудут не раньше утра. А в Академии свободных людей вообще нет — все в приемной комиссии.
— А то как же! Просто никто не хочет помогать нечисти! Ладно, черт с ним, пусть войдет.
Если холл был украшен золотом, то кабинет почти полностью из него состоял. Стол, колонны в углах, шкафы, кальяны, даже одежда полуобнаженных барышень в шелковых масках состояла из цепочек и монист. Единственное, что было сделано не из драгоценного металла — это толстые гроссбухи и подушки в алькове, где и сидела троица наложниц.
Сам же хозяин представлял собой человекоподобного дракона — тело людское, хоть и покрытое мелкой чешуей. Голова — чисто крокодилья, только не такая длинная, а вместо волос — нечто среднее между иглами дикобраза и дредами.
Носил он светлый клетчатый пиджак, темную жилетку, красный галстук и брюки с белыми лампасами. В лапе сжимал золотые часы и раз за разом нервно щелкал крышкой, точно находил в этом некое успокоение.
— В общем, дело такое. Кто-то отправил на дно мое лучшее творение. Узнаете, кто именно — так уж и быть, заплачу. Рублей триста, не больше.
— Триста? — я чуть не задохнулся от возмущения. — Да мне за отел коровы обещают больше!
— Ну так идите и телитесь.
«Торгуйся, — раздался в голове голос полудницы. — Он же полоз — за монету удавится. Стой на своем».
— Да вы золотом разве что… пыль не вытираете. И что-то подсказывает, что парусник стоил тысяч четыреста, а то и все полмиллиона. А вы всего три сотни предлагаете?
— А что с того, сколько он стоил? Вы в прошлое вернетесь и все исправите? Коль такое осилите — так уж и быть, удвою ставку. А если нет, то и смету мне тут не сводите. Тем более, корабль кто-то из рабочих угробил — больше некому. А он даже не раб, так что я не смогу вам его подарить в качестве платы.
— С чего простому плотнику гробить свой же труд? — удивился я. — Быть может, он не сам действовал, а его конкуренты подкупили? Тогда вы сможете подать на них в суд и стрясти компенсацию. Так что да — в прошлое я ворочаться не умею, но деньги все же сумею отбить. Если вы, конечно же, достаточным образом меня замотивируете.
— И сколько вы хотите?
— Десять процентов от рыночной стоимости корабля.
Горыныч запрокинул голову и захохотал, часто стреляя огнем из распахнутой пасти. Ему с такими талантами на концертах «Сабатона» подрабатывать — цены бы не было.
— До чего же вы забавны, сударь. Больше вашей забавности только ваша же наивность. Но мне нравится такой подход к торгу. Должно быть, ваш отец бывалый купец. Что же, тогда у меня есть встречное предложение. Как насчет бартера? Вы поймаете ублюдка, а я выпишу вам клубный билет в местный бордель. На целую ночь, — змей заговорщицки подмигнул. — Почти бесплатная еда, вино с внушительными скидками, а уж какие там девочки… все матросы нахваливают.
Да уж, боюсь представить, кого он нанял в штат с такой-то тягой к экономии.
— Звучит весьма заманчиво, но я не могу представить билет в качестве взноса для экзаменов. Давайте сойдемся на трех тысячах — и мы приступим к делу немедленно, пока не остыли следы.
— Две — и ни копейкой больше. Или соглашайтесь — или выход вон там.
«Проси расписку, — подсказала полудница».
— Хорошо. Но только под расписку.
Змей сердито рыкнул и достал из стола чистый бланк.
— Ваш папенька может вами гордиться, — он внес все условия и поставил печать. — Прошу.
— С чего нам начать? — я спрятал лист за пазуху. — Может, есть какие-то зацепки?
Желтые глаза зловеще полыхнули:
— Может, снизить ваш оклад, раз мне надо работать за вас?
— Понял. Вопросов больше не имею.
— Постойте, — змей взял еще один бланк и оставил размашистую подпись. — С этой бумагой вы можете свободно перемещаться по верфи. И вот еще что… — он достал из ящика колдовской фонарик в серебряном корпусе. — Раз уж всерьез решили взяться
