день смерти ДиДи. Скучно живут эти богачи из Центра. Точнее, жены богачей.
На большинство интересовавших меня вопросов Лилия ответов не знала. Мне требовался кто-то более осведомленный. Кто-то, кто возможно больше подходил на роль убийцы Данте Доу.
015 Глава третья
Ван Хэвен
Здание было из новомодных. Никаких лестниц, в том числе пожарных, только лифт. Случись что — можно сразу прыгать из окна. Без вариантов.
В тесном замкнутом пространстве лифта нас снова накрыло неловкостью, мы молчали и не смотрели друг на друга. Я попросил Лилию записать ее номер визора для связи и протянул листок с ручкой. Она лишь приподняла бровь — удивленный жест, который означал: «В моем мире пользуются визитками», но спорить не стала.
Забыл, что лифт открывается в другую сторону. В результате вышел спиной вперед, нелепо пятясь и неуклюже прощаясь с женщиной, с которой окончательно снял все подозрения.
— И не уезжайте из Сити. — Зачем-то добавил в конце, будто был полицейским на службе. Она лишь кивнула и поехала вниз. Я замер у закрывшихся створок, мысленно ставя зарубку в памяти. Да, не забыть спросить у Дока. Сколько их уже, этих «зарубок»? Нож, зажигалка, лифт, картины…
Разговора с Роуз Финниганн, на который я рассчитывал, не получилось. Потягиваясь и томно зевая, словно со сна, женщина подхватила сумочку, оправила платье и направилась к лифту.
— Не сейчас. — Отвечая на зависший в воздухе вопрос, протянула визитку. Лак, тиснение по краям, QR-код для визора. Показалось или карточка благоухала сладким ароматом? Я поспешно сунул ее в задний карман. — Позвоните мне завтра. Только не слишком рано. — Видимо на сегодня у нее были другие планы.
Как там сказала Лилия? «Роуз — бесстрашная, а ее мужу все равно».
Наконец мы остались одни. Я сделал несколько неуверенных шагов к мальчишке. Он по-прежнему стоял у окна, прямой, нервный, натянутый как струна. Словно не его Роуз час назад увлекала на матрас.
— Ну что, ДиДи. Расскажешь мне, кто тебя убил?
Данте Доу
С точки зрения закона — они убийцы. Все они.
И детектив, чей сочувствующий голос сейчас задавал навязчивые вопросы. И доктор с его кровавыми экспериментами. И сестра…
Виски обожгло болью. Чужое знание жалило раскаленным железом: «У меня есть сестра?». Тяжелые ватные мысли. Навязанные воспоминания.
Я тряхнул головой, прогоняя их прочь.
Затем вытянул правую руку, сжал в кулак. Не вижу, но чувствую как послушное лезвие привычно выходит из запястья. В том месте где у нормальных людей идентификационный чип, у этого тела имплантированный клинок. Острый. С ужасом убираю его обратно.
«А у сестры пистолет…». Опять эта жгучая боль в висках.
Да, все они убийцы и ждут того же от меня.
Доктор сказал: «Я в своем праве». Сказал, что это месть и только мое решение. Что я все равно уже мертв. Что могу забрать виновного с собой, если захочу.
Серийным маньякам присуще чувство справедливости? Смешно. Детектив здесь как раз для этого — проследить, чтобы я не убивал невиновных.
Месть, значит. Какая неправильная, извращенная логика.
— Помогите мне, детектив. — Я слышу его тяжелые шаги, его дыхание. Как он топчется на месте. От него буквально исходят волны сочувствия и жалости. Ну да. По его мнению, я уже мертв. Каково это? Говорить с покойником? — Поставьте чистый холст на мольберт. Да, тот. Спасибо.
Пять шагов вперед. Два назад. Слышу как он берет небольшой квадратный подрамник в правом углу. Первые полчаса в студии я беспомощно стоял и вспоминал расположение предметов. Дышал запахом растворителя и краски. Жалкое, должно быть, зрелище. Вспомнил многое, больше, чем ожидал. Даже в какой последовательности лежат тюбики на палитре.
— Ты не ответил, Данте.
Пытается сократить расстояние, переходя на «ты»? Пытается построить доверительные отношения? Или я настолько жалок, что сам провоцирую окружающих на близкий контакт? Не выйдет, детектив.
— Вы можете идти. — Подчеркнутое, отстраненное «Вы». Я не ваш друг, не стоит лезть в душу. — Обещаю ничего с собой не делать. — Интересно, он думал о чем-то подобном? О том, что временный носитель памяти под действием эмоций может выйти из окна? — Панель на доступ настройте сами. Не обессудьте, я немного не в форме.
Провожу рукой по глазам. Улыбаюсь.
Мне самому улыбка кажется язвительной, но со стороны виднее.
После моих слов детектив дышит громче. Как рассерженный носорог. Он должен злиться, но волны жалости захлестывают студию с новой силой. Неприятное ощущение.
Ван Хэвен
Мне нужен был Док, и я знал верный способ выколупать его из своей берлоги.
До «А-1» решил доехать на вийке, а затем пройтись пешочком — достаточно свободного времени, которое хотел потратить на размышления. Привести мысли в порядок перед разговором.
Здесь, в благополучном районе, столбы с панелями управления вийкой стоят чуть ли не через каждые сто метров, удобно. Нашел ближайший, щелкнул чипом, потыкал пальцем в табло, настраивая маршрут и скорость движения — и все, поехали. С усмешкой вспоминаю, что изначально дорога быстрого перемещения носила совсем иное название.
Дело в том, что символом V-корпорации когда-то давно был белый конверт на синем фоне, так как начинала развиваться компания с почтовых отправлений. Это потом к почте добавилась доставка, подтянулись банковские займы. Ну а где доставка, там и сопутствующие товары. Собственный банкинг, оплата услуг — корпорация-Пи стремительно захватывала территорию, выживая конкурентов и обозначая границы влияния.
Когда построили линии быстрого перемещения, требовалось простое название. И дорога приобрела в народе логичное сокращение. Ох и шуточек тогда было. Ну а какая еще могла быть производная с «Пи» в основе? Так и говорили: «Поехали на пи…е».
Вот тогда-то компания забеспокоилась об имидже. Провела ребрендинг. Изменила название. Скоммуниздила идею одной буквы у Синдиката и стала V-компанией. Победа, стало быть.
Так и получилось, что Сити теперь разделен по зонам SVR. Основатели изо всех сил делают вид, что так и было задумано изначально, намекая на каламбур с процентной ставкой. Однако, кто в курсе этой старой истории знают, что не все так радостно и безмятежно[1].
Поскольку маршрут мой лежал чуть ли не через всю V-территорию, хоть я и выставил максимальную скорость, времени подумать было предостаточно. Расслабил тело, скованное силовым полем и напряг мозги.
Итак. Кто-то очень близкий к Данте Доу нанес ему несколько ножевых ранений, одно из которых, а точнее даже первое, послужило причиной его смерти. Сам юноша при этом не сопротивлялся, а значит тут что-то очень личное. Какие-то чувства. Любовь? Вина? Привязанность? Ревность?
Это могла быть одна из «поклонниц», возможно даже одна из тех, с кем я успел познакомится. А вот ревнивый
