голос Лилии. Пока я рассматривал картину, упустил момент, когда к ней подошел мальчишка и спокойным, привычным жестом провел по напряженной спине. Что-то тихо сказал, и неожиданно гостья расплакалась. Тихо, едва слышно, лишь плечи подрагивали. Роуз фыркнула, но вмешиваться не стала.
Я еще раз посмотрел на присутствующих. Интересные у них отношения. Кажется, «дорогому ДиДи» было позволено все.
Эрих Сумире
Он вернулся от соседа, которому сегодня передал двойную порцию вкусняшек для питомца. Закрыл дверь, проверил замки. Разулся, протер губкой обувь и поставил на сушилку — носок к носку. Снял перчатки, тщательно вымыл руки, мурлыкая про себя какую-то мелодию, выкинул их с полотенцем в утилизатор и внимательно осмотрел отражение в зеркале. Но нет, никаких волос, ничего лишнего. Внешность его: абсолютно бесцветная с лысым черепом за день не претерпела никаких изменений. Все также, напевая под нос, аккуратно вытер и сложил инструменты в чемоданчик.
Отпер одну из дверей и зашел в белую комнату. Замер на пороге. От него не укрылись синяки и кровоподтеки под металлическими скобами. Пока были силы — жертва билась, силясь выбраться, но зажимы держали крепко.
Сейчас фигура девушки не двигалась. Осторожно он подошел ближе. Она улыбнулась приветливо. На осунувшемся лице читалась болезненная радость.
— Привет. — Капелька кокетства.
«Значит еще не все», — подумал Эрих и улыбнулся в ответ бесцветной улыбкой: «Обмануть меня вздумал».
Он молча сменил капельницу, похлопал девушку по руке — одобряющий, заботливый жест, и вышел. Вслед ему снова неслись проклятья.
Ван Хэвен
Мне нужно было поговорить отдельно с каждой из женщин. Ничего не оставалось как занять выжидательную позицию.
Наконец, Лилия успокоилась, а Роуз напилась. Настолько, что кинула пустую бутылку в утилизатор, с ловкостью заправского алкоголика открыла еще одну и повелительным, собственническим жестом поманила парнишку к себе. Поняла, что он не видит, и заныла капризно:
— ДиДи-и. Иди сюда, мальчик мой.
То, что «ее мальчик» в этот момент обнимал другую, ее совершенно не смущало. Я взглядом проводил щуплую фигурку парня, который двигался неуверенно и то и дело замирал, прислушиваясь. Так ходят, когда точно знают: все на своих местах и не боятся задеть случайные предметы, но не уверены в самом себе. Едва он подошел ближе, Роуз снова вцепилась в его руку и увлекла дальше, к матрасу на полу.
Хмыкнул и решительно шагнул к Лилии Деверо.
— Надо поговорить. Наедине. — Шепнул блондинке.
Ее внешняя холодность и неожиданная хрупкость эмоций вводили меня в ступор. Казалось, тронь, задень лишний раз фигуру, высеченную из кристалла, и она разобьется на тысячи осколков. Я вообще не знаю, что делать, когда женщина плачет. Теряюсь. А когда из-за мужчины плачет такая ледышка вроде Лилии Деверо, так и вовсе конец света. За гранью понимания.
— Пойдемте на крышу. — Мне пришло в голову, что хрипотца в ее голосе может быть признаком заядлого курильщика с многолетним стажем. Собственное внутреннее желание, ранее заглушенное, всколыхнулось с новой силой.
Мы вышли из студии и поднялись на лифте на самый верх. Я заметил, как легко и привычно Лилия Деверо активирует допуск к управлению. Да, похоже, маршрут «студия — крыша» был ей хорошо знаком.
На крыше здания даже теплый летний воздух обжигал легкие — сказывался недостаток кислорода, а может я стал слишком стар для резких перепадов давления. По центру огороженной площадки располагался небольшой пруд с огненными рыбками.
«Опять карпы», — поморщился я. Привет от Рэйдзё на высоте сотни этажей.
Среди вазонов с цветами и деревьев в кадках стояли не только скамейки, но и удобные пепельницы. Крышу здания оборудовали и часто использовали именно для таких вот посиделок. Я поднял глаза и огляделся вокруг. Панорама Сити завораживала. Сверкал неоновой рекламой Центр, словно россыпь драгоценных камней: изумруды и бриллианты под софитами. Сияли небоскребы V-территории, где преобладали голубые и синие оттенки. И только Окраина оставалась большей частью темным пятном, с редкими всполохами лазерных кроваво-красных лучей.
— Вы часто тут бывали. — Не вопрос, а утверждение, да и мое «тут» можно понимать по-разному.
Она не смотрит на меня, раз за разом щелкает непослушной зажигалкой, которую привычно держит в левой руке. Нервно затягивается. Слежу за ее подрагивающими пальцами и присоединяюсь: достаю сигареты из кармана.
— Этот мальчик… это действительно ДиДи?
Закуриваю. Пользуюсь паузой, чтобы обдумать ответ.
В этот раз все не так. Понимаю, почему Док в ярости. На моей памяти случалось лишь раз, чтобы жертве сразу сказали, что она мертва, да и заказчики не стремились общаться с объектами после операции. Что еще из отлаженного процесса Док предпочел бы скрыть?
Студию снимала Роуз Финниганн, однако не имела ничего против других «гостей». По всему выходило, что к Лилии Деверо можно относится как ко второй заказчице. Возможно их появится больше. Данте Доу явно вел богемный образ жизни.
— Не он сам. Его память.
— Разве это не одно и то же? — Философский вопрос. Я взял небольшую паузу, чтобы покурить спокойно и насладится видом. В обществе Лилии Деверо мне было неспокойно, хотя всего за пару минут общения ее я уже вычеркнул из подозреваемых. Однако, Ван, работу никто не отменял.
— Расскажите о нем. О вас с ним. — Она ждала этого вопроса. Закурила еще одну. Присела на скамейку, откинула светлые волосы царственным жестом.
— Я познакомилась с ДиДи на частной вечеринке. Роуз Финниганн привела его в качестве партнера и представила всем присутствующим. — Помедлила и продолжила. — Роуз бесстрашная. Ее мужу, кажется, все равно. — Лилия пожала плечами. Жест мог означать как презрение, так и зависть. — Мне сложнее. Мой муж предвзято относится к деятелям искусства.
Ага, когда они еще и живут за чужой счет в съемной студии и потряхивают очередь из немолодых скучающих меценаток. Я бы тоже не был рад, да. Держу мысли при себе, но Лилия замечает мой скептический взгляд.
— Вы не понимаете! ДиДи он… Он не был содержанцем или жиголо. Он был… — Она замялась.
Ну же, ну же, кем он был? Даже интересно. Почему-то уверен, что если мы спустимся в студию прямо сейчас, то застанем тех двоих в довольно пикантной ситуации. Не картины они там рисуют, ох, не картины.
— Он был гений. — Хриплым голосом прошептала Лилия, и я чудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Фанатичная любовь. Почему люди так жаждут возвести себе подобных на пьедестал и поклоняться им? Все, Ван, хватит сантиментов.
— Где вы были в день, когда убили Данте Доу?
Мы провели на крыше примерно час. Вполне достаточно, чтобы оставленная нами парочка без помех сделала все, что там они собирались сделать, а я узнал у Лилии Деверо подробности ее расписания в
