спал, завернувшись в плащ, — протирал глаза и, встретив ее взгляд, улыбнулся:
— Последний раз в эту пустыню лечу.
— Да? — вежливо переспросила Женя.
— Семью забираю — и в Москву насовсем. А вы отсюда?
— Нет, — ответила Женя. — Вы не подскажете, как добраться до гостиницы?
— До комбинатской или какой?
— А разве здесь… — Больше она не успела ничего сказать: салон зашумел, люди вставали с мест.
Когда, повесив на одно плечо рюкзак, спускалась по узенькому трапу, пришлось застегнуть на все пуговицы капроновую куртку, которую там, в подмосковном аэропорту? Быково, мать еле всучила ей. Ночь в Москве была жаркой, и Женя с отчаянием спрашивала: «Ну, что я с ней делать буду? Юг ведь…», на что мать, выйдя из себя, бросила: «Оставь в самолете, если мешает». Сейчас Женя вспомнила об этом разговоре, и ей захотелось заплакать.
А люди шли мимо нее, кто-то кого-то встречал, и со стороны приземистого аэровокзальчика доносилось, перебиваемое ветром:
— Продолжается регистрация билетов и оформление багажа на рейс… по маршруту Окшайск — Волгоград — Москва. Продолжается…
Второй раз в жизни она оказывалась далеко от Москвы. В прошлом году, летом, когда перешла в десятый класс, ездила по туристской путевке в Карелию. Но тогда, по крайней мере, с самого начала было ясно, что делать и куда идти, а теперь… «Не зря сумасшедшей в классе называли, — подумалось ей. — Устроила себе «командировочку», даже ни с кем не посоветовалась…»
Действительно, даже мать не знала о ее настоящих планах. Для нее дочь решила отдохнуть перед вступительными экзаменами в университет, и все. Пришлось, между прочим, выдумать «подругу», которая, якобы, живет в Окшайске: иначе мать ни за что не отпустила бы. А она вообще никого не знает в этом городе.
…Не хватало еще, с самого начала беспомощность какая-то. Женя решительно вошла в вокзальчик и, облюбовав скамейку подальше от толпы, развязала рюкзак.
Сначала, как бывает всегда, попалось под руку не то, что сейчас надо: вырезка из многотиражной газеты московского завода, где в прошлом году проходила учебную практику. Первое опубликованное Женино стихотворение… «Другу-физику» называется.
Кто-то из рабочих с того завода на музыку переложил. Вроде «Пять ребят о любви поют…» Ездили вместе за город на массовку школьники и заводские парни и девчата и пели там, и не знали однокашники Жени, что это она сочинила. Потом, в школе, один из них подошел к ней — не тот, кого имела в виду в стихотворении, потому что т о т, как часто бывает в жизни, ни о чем не догадывался, — и, сделав круглые глаза, спросил:
— Так это твое? В самом деле?
— А что особенного? — стараясь быть равнодушной, пожала плечами Женя. А сейчас улыбнулась про себя: таким далеким, ушедшим в историю показалось ей это все.
Но где же… Она продолжала рыться в рюкзаке. А, вот. Ставшие уже хрупкими от времени листы бумаги с мелкими фиолетовыми буквами на машинке. Размашистым почерком от руки — заголовок в углу:
«В н и м а н и е, т а н к и! Фронтовая быль».
Шесть страниц, а к ним приколота бумажка с фамилией, странно звучащей для человека, который семнадцать лет прожил в Москве:
«Д ж а н и-з а д е».
Память тут же старательно подсказала Жене остальное: «Сергей Гассанович. Редакция газеты «Окшайская заря».
2
Все шло не так, как она самоуверенно планировала для себя в Москве.
Единственная работающая гостиница в этом городе оказалась «комбинатской», и в ней останавливались только приехавшие на нефтехимический комбинат. Маленький аэровокзал не работал ночью, закрывался, а железнодорожного вокзала в Окшайске не было, строился где-то далеко от города… Так что, едва стемнеет, встанет проблема — где ночевать.
Но пока об этом думать не хотелось. Оставив рюкзак в аэропорту в камере хранения, чтобы не таскаться с ним по городу, прихватив только сумочку, в которую затолкала и заветную рукопись, Женя вскочила в автобус — светлый, просторный, с огромными окнами, такой же, как в Москве. И тут обратила внимание, что ее куртка, зеленые брючки, кеды — все успело покрыться неизвестно откуда взявшимся песком, теперь уже белесым, а не розовым. Отряхнулась, смущенно поглядывая на пассажиров-соседей.
…Зыбучие «волны» пустыни подступали к самому шоссе, на их фоне оно выглядело совсем черным. Приближались к городу. Сначала Жене показалось, что его и нет: несколько трехэтажных зданий песчаного цвета, сбившихся в кучу и опутанных заборами и загородками, да еще множество длинношеих кранов, разбросанных тут и там, — вот и весь окшайский пейзаж. Но автобус прошел между этими зданиями, повернул — и город начал вырисовываться, светло-желтый цвет вокруг постепенно уступал место светло-зеленому, потом заголубело.
Женя слышала раньше о таких южных городах, видала в кино, и все-таки не могла сейчас отвести глаз от голубых зданий с широкими лоджиями.
Еще поворот — и город остался справа, а с противоположной стороны появилась темная полоска моря. Набережная выглядела свежо, ничто не напоминало, что рядом пустыня. Женя потом узнала, что тон задавала все же она, пустыня, а не море, не его близость. Город часто забрасывало песчаной метелью, море вспучивалось до самого горизонта…
— Девушка, ваша остановка, — услышала Женя голос кондукторши.
Автобус только что снова повернул, как и раньше, влево. И впереди уже совсем не было города, а поодаль виднелась дорога обратно в аэропорт. Да, тот самый плакат, который Женя заметила, когда въезжали в город: «Счастливого полета, веселее лица! Пять часов с минутами — и уже столица».
— Так это мы вокруг всего Окшайска вашего… — вырвалось у нее.
— Конечно, это же не Москва, — проговорил в ответ кто-то.
Женя так и не поняла, почему ей раньше не сказали, что у этого поворота нужно выходить, — когда еще ехали сюда, в город. Но спрашивать не было времени.
— Вон горисполком, «Окшайская заря» на третьем этаже, — с улыбкой напутствовала ее кондукторша.
Но когда Женя поднялась туда, ее встретило… развешанное на веревке по всему маленькому коридору женское белье. Явственно чувствовался аппетитный запах жареной курицы. Женя остановилась, решив, что ошиблась этажами. Куривший на лестничной площадке длинный юноша в клетчатой ковбойке оглянулся на нее:
— Здравствуйте, а к кому нам с вами? Она ответила резко:
— Вам не знаю, а мне нужна редакция «Окшайской зари».
— Значит, это мы вам нужны.
— Где редакция?
— Здесь редакция. — Он показал в сторону коридора, откуда несло жареной курицей.
Женя долго не могла ничего сказать. Газетная редакция вообще была для нее «святым местом»… Собеседник, между тем, с любопытством смотрел на нее.
— Так вам кого же? — спросил он.
— Мне, пожалуйста… Сергея Гассановича Джани-заде, — запинаясь, проговорила Женя.
Парень поднял брови:
— А с чего вы взяли… что
