пришлось бы только мексиканцам повозиться с водой, — сказал я. — Найдется она тут под землей?
— Конечно, найдется, — сказал дядя. — Важно начать. Я скажу рабочим, чтоб они остерегались гремучих змей. Гранаты, — повторил он. — Персики. Абрикосы. Что бы такое еще?
— Фиги? — сказал я.
— Тридцать акров фиг, — сказал дядя.
— А как насчет тутовых ягод? — сказал я. — Шелковица — очень красивое дерево.
— Тутовые ягоды, — сказал дядя. Он прищелкнул языком от удовольствия. — Красивое дерево, что и говорить. Дерево, которое я хорошо знал на родине. Сколько бы акров ты предложил?
— Акров десять, — сказал я.
— Отлично, — сказал он. — Что еще?
— Оливы вот тоже красивые, — сказал я.
— О да, — сказал дядя, — одно из самых красивых деревьев. Десять акров олив. Что еще?
— Ну, — сказал я, — яблони вряд ли станут расти на такой земле.
— Наверно, не станут, — сказал дядя. — Да я все равно яблок не люблю.
Он включил мотор, и мы пустились по сухой целине к такой же сухой дороге. Машина слегка подпрыгивала, пока мы не достигли дороги, а там мы поехали побыстрее.
— Вот что еще, — сказал дядя. — Когда мы приедем домой, ничего не говори об этой ферме нашим.
— Хорошо, сэр, — сказал я.
«Ферма? — подумал я. — Какая ферма?»
— Пусть это будет для них сюрпризом, — сказал дядя. — Ты ведь знаешь, какова твоя бабушка. Я лучше сначала сделаю все, как задумал, а когда будет готово, отвезу на ферму всю семью и преподнесу им сюрприз.
— Хорошо, сэр, — сказал я.
— Ни одной душе ни слова.
— Хорошо, сэр.
Так вот, пришло время, и мексиканцы стали расчищать целину. За два месяца они расчистили что-то около десяти акров. Было их семеро. Работали они лопатами и мотыгами. Зачем их заставляли это делать, они понятия не имели. Все это им казалось очень странным, но они не роптали. Деньги им платили, а остальное их не касалось. Это были двое братьев со своими сыновьями. Однажды старший брат, Диего, очень вежливо спросил моего дядю, чем они тут, собственно говоря, занимаются.
— Сеньор, — сказал он, — простите, пожалуйста. Зачем мы срезаем эти кактусы?
— Я буду возделывать эту землю, — сказал дядя.
Другой мексиканец спросил Диего по-мексикански, что сказал дядя, и Диего ему объяснил.
Они решили, что не стоит беспокоиться и говорить моему дяде, что у него из этого ничего не выйдет. Они спокойно продолжали срезать кактусы.
Однако кактусы недолго оставались поверженными. На расчищенном месте буйно прорастали свежие колючие побеги. Дядю это прямо поразило.
— Чтобы избавиться от кактусов, — сказал я, — необходима глубокая вспашка. Нужно пропахать весь участок вчистую.
Дядя обсудил это дело с Райеном, который торговал сельскохозяйственными орудиями. Райен посоветовал дяде не возиться с лошадьми, а поступить по-современному: пускай по участку пройдет трактор — он сделает годовую работу за один день.
И дядя мой купил трактор «Джон Дир». Это была великолепная машина. Механик от Райена научил Диего обращаться с трактором, и в следующий раз, когда мы с дядей приехали на участок, мы увидели вдали одинокий трактор — он гудел в беспредельном безмолвии пустыни. Это производило ужасное впечатление. Да и в самом деле было ужасно. Дядя мой находил, что это изумительно.
— Прогресс, — говорил он. — Новый век наступил. Десять тысяч лет назад понадобилась бы сотня человек на целую неделю, а трактор сделал их работу за один день.
— Десять тысяч лет назад? — удивился я. — Вы, верно, хотите сказать, вчера.
— А хоть бы и так, — сказал дядя. — Современный комфорт все равно ни с чем не сравним.
— Трактор — какой же это комфорт? — сказал я.
— А что же это, по-твоему? Разве водитель не сидит?
— Попробуй на нем устоять, — говорю я.
— Раз вам есть где сидеть, — сказал дядя, — это уже комфорт. Свистеть ты умеешь?
— Да, сэр, — сказал я. — Какой мотив вы хотите послушать?
— Мотив? — говорит дядя. — Никаких мотивов мне не нужно. Я хочу, чтобы ты посвистел этому мексиканцу на тракторе.
— Зачем? — спросил я.
— Зачем бы то ни было. Просто свистни. Пусть он узнает, что мы здесь и что мы довольны его работой. Он, должно быть, вспахал уже акров двадцать.
— Хорошо, сэр, — сказал я.
Я вложил в рот второй и третий пальцы обеих рук и засвистел изо всей силы. Вышло здорово громко. Однако Диего, видно, не услышал. Он был довольно далеко. Но мы ведь сами шли по направлению к нему, и я не мог понять, зачем дяде так нужно, чтобы я свистел.
— Еще раз, — сказал он.
Я свистнул еще раз, но Диего не слышал.
— Громче, — сказал дядя.
На этот раз я чуть не лопнул от натуги, а дядя заткнул руками уши. И мексиканец на тракторе услышал. Он сбавил скорость, развернулся и пошел пахать поле прямо по направлению к нам.
— Вы этого хотели от него? — спросил я.
— Ладно, все равно, — сказал дядя.
За каких-нибудь полторы минуты трактор подкатил к нам. Мексиканец казался очень довольным. Он вытер грязь и пот с лица и сошел с трактора.
— Сеньор, — сказал он, — это изумительно.
— Я рад, что вам это нравится, — сказал дядя.
— Не хотите ли прокатиться? — спросил мексиканец дядю.
Дядя не знал, что ответить. Он поглядел на меня.
— Валяй ты сперва, — сказал он. — Покатайся немножко, пожалуй.
Диего влез на трактор и помог мне вскарабкаться. Он сел на металлическое сиденье, а я стал сзади и ухватил его за плечи. Трактор затрясся, подпрыгнул и двинулся с места. Он шел быстро и здорово шумел. Мексиканец сделал по полю большой круг и подвел трактор обратно к дяде. Я соскочил.
— Ладно, — сказал дядя мексиканцу. — Продолжайте свою работу.
И мексиканец повел трактор обратно к тому месту, где он пахал перед тем.
Воду из земли дяде удалось добыть только много месяцев спустя. Много скважин пробурили по всему участку, но вода на поверхность не подымалась. Были, конечно, у дяди и механические насосы,
