УИЛЬЯМ САРОЯН
«60 МИЛЬ В ЧАС» (Сборник)
Люк держал меня за руку, а я держал за руку Маргарет. У каждого из нас было по монетке в пять центов, чтобы пожертвовать на церковь, и Люк мне говорил:
— Смотри, Марк, не забудь опустить деньги в кружку, а то опять припрячешь и купишь себе мороженого.
— Сам не забудь, — отвечал я.
В прошлый раз Люк не опустил свою монету в кружку, и я это заметил. Днем тогда было очень жарко, и я купил себе мороженого. Шульц дал мне целых две ложечки. Люк увидел, что я ем мороженое под китайской яблоней в школьном дворе.
Он действовал быстро, как сыщик из кино.
— Ага, — сказал он. — Где ты достал деньги, Марк?
— Сам знаешь где, — сказал я.
— Нет, — сказал он. — Где? Говори!
— Да это на церковь, — сказал я. — Я их не опустил.
— Это грех, — сказал Люк.
— Ладно, — говорю. — Ты сам не опускал.
— Нет, опустил, — говорит Люк.
— Нет, не опускал, — говорю я. — Я видел, как ты пропустил кружку, не бросив монетки.
— Я коплю деньги, — сказал Люк.
— Копишь? На что?
— На цеппелин.
— А сколько стоит цеппелин?
— Да это в «Мире школьника». Доллар стоит. Из Чикаго пришлют.
— Настоящий цеппелин?
— На нем вдвоем подняться можно. Я полечу с Эрнстом Вестом.
Я проглотил последний кусочек мороженого.
— А меня не возьмешь? — спросил я.
— Тебе нельзя, — сказал Люк. — Ты еще маленький. Совсем ребенок. А Эрнст Вест одних лет со мной.
— Какой же я ребенок! — сказал я. — Мне уже восемь лет, а тебе десять. Дай мне с вами полетать на цеппелине, а, Люк?
— Нет, — сказал Люк.
Я не заплакал, но мне стало горько. А тут еще Люк начал меня дразнить.
— Ты влюблен в Алису Смол, — сказал он. — Совсем еще ребенок.
Это было верно. Мне и вправду правилась Алиса Смол, но тон, которым говорил об этом Люк, меня разозлил.
Мне стало горько и одиноко. Алиса Смол мне очень нравилась, но разве все было так, как мне хотелось? Разве я с ней когда-нибудь гулял? Разве держал ее за руку и говорил, как я ее люблю? Произнес ли я хоть раз ее имя так, как хотел, чтобы она поняла, как много она значит для меня? Нет. Я слишком перед ней робел. У меня даже не хватало смелости смотреть на нее долго. Я робел перед ней, потому что она была такая красивая, а когда Люк заговорил о ней таким тоном, я разозлился.
— Сукин ты сын, Люк, — сказал я. — Ублюдок паршивый.
Я не мог больше вспомнить дурных слов, которые слышал от старших мальчишек, и поэтому заревел.
Потом мне стало очень стыдно, что я обозвал родного брата такими словами. И вечером я попросил у него прощения.
— Не морочь мне голову, — сказал Люк. — Ругань не дубинка, костей не переломит.
— Да не хотел я ломать тебе кости, — сказал я.
— Зато ты обругал меня такими словами, — сказал он.
— Я нечаянно, Люк. Честное слово. Ты ведь сказал, что я влюблен в Алису Смол.
— Ну да, влюблен. Сам знаешь, что влюблен. Все на свете знают, что влюблен.
— Неправда, — говорю. — Ни в кого я не влюблен.
— Ты влюблен в Алису Смол, — говорит Люк.
— Сукин ты сын, — говорю я.
Меня услышал папа.
Он сидел в гостиной и читал книгу. Тут он вскочил и вошел к нам в комнату. Я заревел.
— Что это значит, молодой человек? — сказал он. — Как вы назвали своего брата?
— Ругань — не дубинка... — начал было Люк.
— Брось это, — сказал папа. — Зачем ты все дразнишь Марка?
— Я его не дразнил, — сказал Люк.
— Нет, дразнил! — вскричал я в слезах. — Он говорит, я влюблен в Алису Смол.
— В Алису Смол? — сказал папа.
Он никогда не слыхал об Алисе Смол. Он даже не знал, что есть такая на свете.
— Да кто же это Алиса Смол? — сказал он.
— Со мной в одном классе, — сказал я. — Ее отец — священник нашей церкви. Она хочет быть миссионером, когда вырастет. Она сказала это перед всем классом.
Тут папа говорит:
— Попроси прощения у Люка, что так его обругал.
— Я очень жалею, Люк, что так тебя обругал, — сказал я.
— А ты, Люк, — говорит папа, — попроси прощения у Марка, что дразнил его Алисой Смол.
— Я очень жалею, Марк, что дразнил тебя Алисой Смол, — сказал Люк.
Но я хорошо знал, что он совсем не жалеет. Я-то жалел, когда сказал, что жалею, а он, я знаю, не жалел, когда говорил, что жалеет. Он сказал так только потому, что папа ему велел.
Папа вернулся к своему креслу в гостиной. Но прежде чем сесть, он сказал:
— Я хочу, ребята, чтобы вы занимались чем-нибудь толковым, а не трепали друг другу нервы. Понятно?
— Да, сэр, — сказал Люк.
Мы оба взяли по журналу и стали разглядывать картинки. Люк упорно со мной не разговаривал.
— Можно, я полетаю на цеппелине? — сказал я.
Он только перелистывал журнал и молчал.
— Один разочек? — сказал я.
Посреди ночи я проснулся и опять стал думать о том. как я полечу на цеппелине.
— Люк, а Люк? — позвал я.
Наконец он проснулся:
— Чего тебе?
— Люк, — сказал я, — дай мне с вами полетать на цеппелине, когда его пришлют из Чикаго.
— Нет, — сказал он.
Это было на прошлой неделе.
А теперь мы шли в воскресную школу.
Люк сказал:
— Смотри, Марк, не забудь опустить в кружку деньги.
— Сам не забудь, — сказал я.
— Делай, что тебе говорят, — сказал он.
— Я тоже хочу цеппелин, — сказал я.
— Если ты не опустишь
