же поднимает его и скользит ладонью мне по внутренней стороне бедра. А когда его ладонь возвращается со следами крови…
— Твою мать…
Мечты и потери
Глава 26
Один напуганный Макар может третировать всю клинику.
Он забежал в холл с диким криком:
— Помогите, у меня жена… — дальше его речь оборвалась, потому что что со мной, он так и не понял, но от этого легче ни мне, ни медперсоналу не стало.
Девочка-администратор быстро набивала на клавиатуре мои данные, медсестра привезла каталку, и Макар осторожно уложил меня. Я цеплялась за его руки, а он растерянно смотрел на свои пальцы с затёртыми следами крови и не знал, что делать. Нет. Что делать, чтобы врачи пошевелились, он знал прекрасно, а вот со мной…
Спазмы немного утихли, и я смогла дышать, не опасаясь, что снова скрутит тошнотой. Молодой доктор с большими глазами пытался выяснить, что произошло, но вместо этого натыкался только на рваные подробности вечера. Меня увезли в смотровую, где сказали раздеться. Я, завалившись на бок, хотела сесть, но как только попробовала это сделать, в глазах заблестели звёзды. Лёжа я расстёгивала свой плащ, медленно, неловкими пальцами.
Дверь кабинета распахнулась, и зашёл Макар. Он дёрнулся сначала к врачу, потом ко мне, но был остановлен грозным:
— Выйдите, — врач что-то читал в моей медицинской карте и не поднял глаз, а зря.
— Это моя жена…
— Бывшая, — проблеял Демьян и нарвался на нервное:
— Свали отсюда, не беси ещё больше, — Макар подошёл к кушетке и медленно, стараясь не сильно меня дёргать, помог стянуть плащ. Повернулся, чтобы отложить его на кресло, и наткнулся на Демьяна. По взгляду мужа стало понятно, что если его друг не выйдет сам, его вынесут. Дверь закрылась снаружи.
Я приподнялась на локтях, пытаясь расстегнуть сбоку юбку, но пальцы тряслись, и Макар, приблизившись, сам взялся за молнию.
— Ты не бойся, ладно? — вполголоса успокаивал меня он. — Ничего страшного не происходит.
Зря он начал вообще говорить, потому что чем сильнее успокаивать истерику, тем больше она разгорается. Но я кивнула, закусывая губы.
Мне было страшно. Я не понимала, что происходит, но ясно одно — аппендицит не кровит. А значит, это что-то по-женски. Может быть, полип какой-нибудь.
Медсестра подошла тихо и попросила заказать рукав. Я отвлеклась от юбки и стала расстёгивать манжету. В голове шумело, словно давление подлетело до губительной для меня отметки в сто тридцать. С блузкой не справилась. Макар потянулся и тёплыми своими пальцами помог оголить предплечье. Холодный жгут перетянул руку. Мимолётная острая боль, и в пробирку потекла кровь.
Когда анализ взяли, пришлось вернуться к юбке и белью, и я, подняв глаза на Макара, попросила:
— Выйди, я разденусь.
Он покачал головой и помог стянуть низ. Потом бельё. На нём было несколько алых пятен.
Холодные руки доктора в перчатках безболезненно провели осмотр. А потом по коридорам меня отвезли в кабинет УЗИ. И другой врач долго рассматривала что-то на экране. А у меня внутри всё пульсировало и сжималось. Я боялась развести ноги, потому что казалось, что кровотечение возобновится. Я кусала губы и не знала, чего ожидать от осмотра. Я готовилась к худшему. К какому-нибудь образованию, которое как раз и мешало мне забеременеть. Но не могло же оно прятаться так долго и качественно, что на этапе подготовки к беременности его пропустили.
Спустя ещё несколько пробирок крови и ЭКГ меня отвезли в палату. Я лишний раз боялась пошевелиться, чтобы боль внизу живота снова не проснулась. Мне вкололи кровоостанавливающее и успокоительное. Я перестала нервничать, но страх никуда не делся, поэтому теперь я просто спокойно смотрела в одну точку. Макар придвинул стул к койке и опёрся на неё локтями.
— Ты главное — не переживай, я тут. Я никуда не уеду. Останусь на ночь… Ты не бойся, ладно?
Он так внимательно всматривался в моё лицо, что успокоительные не помогли. Я покачала головой и разревелась. Меня душили слёзы, и я со всхлипами выпускала их. Вытирала ладонями щеки и качала головой. Макар соскочил со стула и подошёл ко мне. Я дотянулась до него и уткнулась лицом ему в грудь, сжимая до боли в пальцах ткань рубашки. Ладони скользнули по волосам. И от ласки, которая осталась в прошлом, мне ещё сильнее поплохело. Я цеплялась пальцами в мужа, обнимая его и выплакивая свой страх в него. Вскоре рубашка намокла. А я услышала голос:
— Ты такая бояка у меня… Ну что расстраиваешься? Ничего страшного. Ну, бывает… — он говорил это негромко, что только мы вдвоём могли понимать, о чём идёт речь. И это было очень лично. Как забытая забота.
— Главное — я рядом. Ты же веришь мне?
Я отпрянула от Макара и отрицательно покачала головой. Вера сейчас для нас слишком непозволительная роскошь.
— Не верь, — посмурнел Макар и притянул меня обратно, чтобы и дальше я могла вытирать о него слёзы… — Тогда просто знай, ничего страшного не случилось и не случится. Не расстраивайся раньше времени…
Сколько ещё он разговаривал с пустотой, я не поняла. Но истерика сошла на нет, и я смогла связно мыслить и попросила:
— Принесёшь воды?
— А плакать не будешь?
Я покачала головой, и когда за ним закрылась дверь, высморкалась в салфетки. Вытерла лицо и приказала себе мыслить здраво. Сейчас придут анализы, и всё станет ясно. Рано себя хоронить.
В дверь постучали, и тот неулыбчивый доктор, который меня осматривал, зашёл в палату.
— Анализы готовы, — он что-то проверял в карте.
— Что это было? — я старалась говорить спокойно, чтобы снова не сорваться.
— Полина Андреевна, а какой сегодня у вас день цикла? — он поднял глаза от бумаг и упёрся в меня таким взглядом, каким смотрят на ребёнка, который не понимает простых истин.
— Какое это… — глупо начала я, в душе сжимаясь от ожидания.
— Прямое. Вы беременны.
— Что? — спросил Макар и выронил бутылку с водой из рук.
О лжи
Глава 27
