Дёмычу пересчитать, как по краю зрения прошлось движение. Я обернулся и увидел, как Полина падает на колени, а потом заваливается на бок.
Я дёрнулся бежать. Долетел за секунды. Упал на колени возле неё.
Её всю трясло, и на лбу выступила испарина. Она поджимала ноги к груди, путаясь в своём плаще.
— Поль, где болит, что случилось, Полин? — В голове пульсировала кровь. Я приподнял Полину, прижимая к груди. Какого хрена я натворил? Что с ней?
— Я скорую вызову, — запыхался позади Дёмыч, а я рявкнул:
— Какая к чёрту скорая, она сейчас в обморок упадёт. Подгони машину!
О непредвиденных ситуациях
Глава 25
Мне надоело сегодня ощущать себя призом.
Кто морду набил, тот и урвал. Кто первый в машину посадил, тот и забрал. К чертям!
В моём присутствии Макар и Демьян явно не нуждались. Я, конечно, сделала маленькую попытку предотвратить скандал, но не судьба. А когда стало понятно, что если мужчины решили морды набить, их ничего не остановит, я просто пошла на остановку.
Никогда больше не останусь на обслуживание. Тем более на такое, когда на волоске от увольнения.
И пообедать не успела, и от этого желудок просто сворачивало. Я глотала слюни и мечтала о сочном стейке, но дома в холодильнике только куриный паштет и огурцы. Ну ещё творог. Хотя голодной мне сейчас и творог почудился пищей богов. Я остановилась, сдерживая неприятный голодный спазм внутри. Даже руку приложила к животу, чтобы всю улицу не напугать своим урчанием, но вместо этого рвотный позыв скрутил так резко, что я, растерявшись, наклонилась. Выдохнула сквозь зубы, постаралась успокоиться. Не получалось. Слева, ниже поджелудочной, что-то противно стало стрелять, а потом поползло к центру живота.
Блузка прилипла к спине. Я моментально вспотела и от лёгкого ветра тут же покрылась мурашками. Стрельнуло ещё раз, только сильнее, и у меня подкосились ноги. Я взмахнула руками, пытаясь зацепиться за что-то, только ничего поблизости не находилось. Колющая боль била от центра живота куда-то вниз, и я истерично вспоминала симптомы перитонита. Мне ещё не аппендикс не удаляли! Мне страшно!
Тошнота подкатила к горлу, и я не знала, как её сдержать, но вместо рвоты были сухие спазмы. Сильные, и из глаз покатились слёзы. Я хотела как-то встать. Даже сделала упор на левую ногу, но когда напряглась, боль в животе усилилась. Пот катился градом, тут же впитываясь в одежду. Волосы прилипали к лицу. Я боялась пошевелиться, но и стоять на асфальте не было смысла. Рывок, чтобы встать, но внизу живота запульсировало с чудовищной силой, и я повалилась на бок.
Тело сотрясло волной боли. Я хотела поджать колени к груди, но сама путалась в одежде, ремне сумки и мыслях. Шум в голове нарастал, и я не поняла, как прижалась к Макару, который что-то кричал. Он старался взглянуть мне в лицо, но мне страшно. Он трогал меня, а я вся липкая от пота, и я дёргалась в его руках, отталкивала, чтобы не прикасался ко мне. К такой…
— Сейчас, сейчас, Поль, не бойся… — шепчет он осторожно, пытаясь взять меня на руки. Я цепляюсь одеревеневшими пальцами за его рубашку, не понимая, что надо обнять за шею. — Сейчас, сейчас…
Он ещё бормочет какую-то ерунду, чтобы просто меня успокоить. Он так всегда делает. Пару лет назад мы отдыхали в загородном комплексе, и я бегала по газону босиком. А потом мы гуляли у озера, и я тоже ходила босая и не заметила осколок стекла. Наступила прямо голой ногой, и порез был глубокий, возле большого пальца, а ещё и кусок стёклышка торчал. Макар бормотал глупости, что я теперь имею боевое, самое настоящее, ранение. Я настоящий герой. Пока я вытирала слёзы и боялась пошевелить ступнёй, он медленно вытащил осколок. Своей футболкой замотал мне ногу и нёс на себе до домика. Вызвал врача, и мне наложили повязку. И я была благодарна Макару, что он никогда не обвинял меня ни в чём. А мог бы ворчать, что сама виновата, что носилась без обуви, но нет. Он рассказывал, как в детстве только так сам ранился, и ни разу не упрекнул, что я как бы альтернативно одарённая.
И сейчас…
— Не бойся. Главное — не бойся. Сейчас в больнице тебя осмотрят…
Он поднял меня на руки, и я не выдержала, застонала. Напрягаться, координировать тело невыносимо больно. И когда новый приступ рези внизу живота подступал, я сквозь зубы старалась дышать, но получались одни стоны, и они ещё сильнее пугали Макара. И он почти бежал до машины.
Я уткнулась носом ему в шею. Так не сильно больно. Особенно когда он садится прямо со мной на руках на заднее сиденье и как-то правильно прижимает меня, то боль внизу живота утихает. И я прикрываю глаза.
— Какая тут ближайшая больница? — нервно спрашивает Демьян, и грудь Макара напрягается. Он молчит и, что-то придумав, говорит:
— Не в ближайшую, вези в «Медплюс», там мы наблюдаемся.
Я пытаюсь кивнуть, что да, лучше туда, потому что операцию по удалению аппендикса боюсь пережить в государственной больнице, но боль простреливает, и вместо кивка я просто вдавливаюсь в шею Макара. Его запах сейчас не раздражает, а успокаивает. Табак, немного ванили и ноты жжёного дуба… или нет. Это мускат.
Ладонь Макара проходится мне по волосам, убирая их от лица. Я понимаю, что вся мокрая, и хочу отдалиться, ёрзаю. Сидеть на руках, когда тебе тридцать, не так удобно, особенно в тесной машине. Я хочу пересесть на сиденье, но колоть живот начинает почти беспрерывно. Я в ужасе понимаю, что происходит что-то страшное, потому что между ног становится мокро.
— Тихо. Не бойся. Всё хорошо.
Я дёргаюсь, пытаюсь слезть с Макара, потому что всё это мокрое начинает пропитывать бельё. Паника, страх, стыд смешиваются, и я давлюсь уже не словами, а рыданиями.
— Сейчас, не плачь…
— Макар, опусти… Внизу всё мокро… Отпусти, — преодолевая стыдливость, боль, шепчу я, и муж каменеет. Просто замирает. А я понимаю, что из меня словно стакан воды вытекает, и слёзы душат от этого сильнее. Макар, невзирая на мои дерганые движения и стремления удержать подол юбки на коленях, всё
