class="empty-line"/>
— Вы сейчас очень несмешно пошутили, — ошеломлённо призналась я, наблюдая, как Макар наклоняется и поднимает с пола бутылку с минералкой. Муж не сводил с меня взгляда, и в нём было столько всего перемешано: паника, горе, счастье, страх, удивление, надежда. Меня разрывало от такой реакции, и я вернулась к доктору, который смотрел на меня с подозрением.
— Я не пошутил, Полина Андреевна. Срок вашей беременности примерно шесть недель.
Я уставилась на свои руки, которые подрагивали. В памяти я истерично искала свои последние месячные, что были примерно четыре недели назад, плюс-минус пару дней.
— Не сходится, — призналась я. Макар мягким шагом приблизился к койке и протянул мне уже открытую бутылку воды. Стараясь не поднимать глаза на супруга, я взяла минералку. — У меня были месячные…
Доктор закрыл карточку и поправил маску на лице.
— Скорее всего, это были не критические дни, а процесс закрепления плодного яйца. Часто кровянистые выделения на первых двух неделях путают с началом цикла…
Опять молчание какое-то натужное . Я понимаю, что сейчас случилось и свидетелем чему стал Макар. Он, видимо, тоже много чего понимает, поэтому молчит.
— А сейчас? Это выкидыш? — произнесла я ужасное. И сердце дрогнуло, потому что ещё не пришло осознание ребёнка, но уже появилось чувство потери. Макар шагнул совсем близко и положил свою ладонь на мою, которая была потной и ледяной. Время словно замедлилось, растянулось, потекло прошлогодним мёдом.
— Сейчас у вас не всё в порядке с гормонами. И такое бывает в тридцати процентах случаях у беременных. Это всего лишь гормональная перестройка организма. Выделения были очень скудными, и у вас низкий болевой порог. Никакой патологии или выкидыша у вас нет. Просто надо пройти курс гормональной терапии…
Доктор ещё что-то говорил, но самое главное прозвучало. Я хватала ртом воздух. Макар перестал сжимать мою ладонь, потому что я вцепилась ему ногтями в запястье. Внутри поднимался бушующий шторм из необъятного украденного счастья и боли. Потому что всё то, что я хотела, я получила, только потеряв. Я ненавидела Макара одновременно с тянущим невозможным чувством благодарности. Мне хотелось кричать настолько громко, чтобы сорвать голос. Чтобы все знали. Но я хватала ртом воздух, потому что страх застилал глаза.
— Ещё вопросы к вашему рациону, — продолжал доктор. — Необходимо добавить кальций. И у вас низковатый гемоглобин, поэтому повторюсь, что надо пересмотреть рацион. У вас есть токсикоз?
Какой токсикоз? То, что меня выворачивало две недели назад и попеременно мутило, я списывала на нервы. Или на то, что плохо питаюсь, ведь кусок в горло не лезет.
— Да.
— Тогда гемоглобин может снизиться из-за него. Но чтобы исключить, надо посмотреть печень…
Врач распинался ещё полчаса, которые я понимала одно: Макар меня теперь не отпустит. Не запрет в квартире, но все поменяется. Однозначно. Развод все равно будет, но теперь с осложнениями. Макар будет саботировать всё, до чего дотянется, а я, беременная, буду почти беспомощная. Меня не возьмут на работу. Меня через пару недель точно уволят, а на новую я не смогу устроиться, потому что никому не нужны беременные сотрудники. Элементарно Макар меня купит.
И если две недели назад я спокойно могла уйти без денег и помощи, то теперь приоритеты поменялись. Я не могу свою беременность пустить на самотёк. Я не знаю, как мой организм может среагировать ещё. И если сегодня это не выкидыш, то кто даст гарантию, что подобное не повторится на позднем сроке.
Я мягко разжала пальцы с запястья Макара и неосознанно обняла себя, закрывая живот.
Я не отдам ему моего ребёнка.
Никогда.
Ни за что.
Я буду бороться, что бы ни случилось. Я воспользуюсь любой возможностью, чтобы сохранить нашу свободу. Я не позволю отобрать у меня ребёнка, чтобы его воспитывала какая-нибудь Ангелина. А в случае чего Макар сможет лишить меня родительских прав, обратившись в опеку и отслюнявив некоторую сумму за нужный ему результат.
Врач обратился ко мне:
— Вы останетесь у нас на несколько дней. Пусть супруг привезёт вам вещи, — Макар, даже не дрогнув, спокойно кивнул и уточнил:
— Мы можем переехать в палату люкс? Я не хочу уезжать.
— Это уточнить надо у администрации. Пройдём?
Макар кивнул, и они с врачом вышли, прикрыв дверь.
Когтистая рука страха сковала горло. Я гладила себя по животу и пыталась унять дрожь в руках.
Так нелепо. Так глупо. Это насмешка судьбы: оказаться беременной на границе развода. Почему не раньше? Может быть, узнай Макар о ребёнке, не довёл ситуацию до того, чтобы я всё узнала. Почти уверена. Он бы всё сделал, чтобы я ни при каких обстоятельствах не узнала о его изменах.
Дверь открылась.
Я вздрогнула и подняла глаза на мужа. Макар стоял растерянный и вертел в руках заключение или рекомендации от врача на вдвое сложенном листе.
Глаза в глаза.
Мы не понимаем, что делать.
— Полин, ты же понимаешь, что теперь всё изменится? — его голос — шелест ветра в берёзовом лесу.
И мой — остро заточенное лезвие:
— Это не твой ребёнок.
Ударить сильнее и больнее я просто не могла. В глазах Макара пролетело всё, что между нами было: встреча, ноты влюблённости, ласка, нежность, тяжести, первый скандал, поцелуи со вкусом земляничного вина, озёрная ряска наших печалей. И финальным аккордом — могила.
Милый Алекс
Глава 28
— Ты врёшь…
Сонный город отделил нас от всех остальных. Тишина больничного коридора пропитывала стены палаты. И правильно.
Мы все испортили. Все, что было у нас, бездарно потратили.
Макар опирается спиной о стену. Нет. Он в неё ударяется и съезжает вниз. Прямо на глянцевый кафель с темным рисунком разводов. Я ловлю каждое его движение. Закрытые глаза. В ладонях он прячет лицо. Проводит жестко, и даже мне от этого больно.
— А-а-а-а… — выдыхает протяжно. И два удара затылком о стену. Глухой звук набатом звучит в душной тишине. — Ты мне врешь…
И если я сейчас спасую, если хотя бы на мгновение растеряюсь, все улетит к чертям.
Мои губы дрожат, когда я выплёвываю своё лживое признание:
