в виду того господина, что смотрит за нами оттуда! – Журавлев тоже показал пальцем в потолок.
– Да как хочешь это называй! – возбудился Генка. – Но факт остается фактом! А теперь спроси меня: почему?
Он выжидательно посмотрел на Журавлева.
– Ну, считай, что спросил, – неуверенно ответил тот.
– Потому что Надежда, царство ей небесное, неправильно жила! За грехи поплатилась! – уверенно сказал Генка.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Как раз то, что сказал! Надька была красивой бабой, но бестолковой и беспутной. Весь город знал, что она только об этом деле думает. Это при ее-то красоте! Могла замуж выйти за нормального мужика. Такого, как я, например. Всю жизнь каталась бы, как сыр в масле. А она… Вот я живу правильно! Работаю! Деньги зарабатываю. Детей вырастил. Дом построил. Деревья посадил. Людей не обижаю. Все у меня хорошо. Жена любимая. Дети. Внуки. Когда с нашими встречаюсь, смотрю на них, слушаю, кто и как живет, сопоставляю. И знаешь, к какому выводу прихожу?
– Ну?
– Я – мужик состоявшийся. Можно сказать, всех наших переплюнул. Тебя, думаю, тоже. Казалось бы, можно только радоваться жизни! Но ты знаешь, иногда не могу уснуть. Думы в голову лезут всякие. И главная из них: нет ли за мной грехов, за которые придется платить?
Генка замолчал, внимательно посмотрел на загрустившего Журавлева, натужно засмеялся.
– Ладно! – хлопнул он Журавлева по плечу. – Занесло нас в какие-то философские дебри! Пойдём в парилку.
Больше они к скользкой теме не возвращались.
Через два часа, распаренные и расслабленные, они сидели за накрытым Валентиной столом.
– Ну, как говорил один герой Ильфа и Петрова, отведаем, что бог послал, – сказал Генка с напускным смирением в голосе. – Не обессудь, Боря, но если ты привык к столичным разносолам, то у нас их нет. Мы люди простые. Кормимся с земли-матушки. Лягушек, хамона да лобстеров предложить не можем.
– Ладно тебе прибедняться! – оборвал его Журавлев. – А то и правда подумаю, что Валюша последнее на стол выставила.
Генка довольно засмеялся. Валентина сдержанно улыбнулась.
Яства на столе и правда были бесхитростные. Но уж очень соблазнительные. В огромной салатнице томились в оливковом масле помидоры и огурцы, щедро сдобренные луком и зеленью. Рядом в миске парила рассыпчатая отварная картошечка. Около нее стояла большая тарелка с кусками мяса. А между ними теснились тарелочки и плошечки с приправами да соленьями. В центре стола, среди всего этого изобилия, возвышалась запотевшая бутылка.
Выпили по одной за встречу. Потом по второй за здоровье. Третью Журавлев предложил выпить за хозяйку дома.
Завязался обычный для давно не встречавшихся застольный разговор. Генка охотно хвалился детьми и внуками. А утомившись, стал задавать вопросы. Журавлеву пришлось рассказывать о своей семье.
После ужина Генка повел Журавлева на берег, чтобы, как он выразился, посмотреть на тишину и подумать о вечном.
– Я часто сюда прихожу! – признался он, когда они оказались в спрятавшейся за деревьями беседке. – Хорошо тут!
С берега беседка была совсем не видна. Даже тропинка к ней и та едва угадывалась в намеренно, как понял Журавлев, не скошенной траве. Из беседки открывался чарующий вид на озеро. Сродни тому, что Журавлёв видел во время ознакомительной прогулки по владениям Генки, только в косых лучах заходящего солнца он стал еще более фантастичным и завораживающим.
Присели. Посидели в тишине. Много ли общих тем у двух людей, что учились в одном классе, но не были друзьями? Которые за долгие годы ни разу не вспомнили один про другого? Когда один не знает, чем живет другой. Когда все вопросы о семье и работе уже заданы, ответы получены. Осталось сидеть молча, смотреть на отражающиеся в тихой воде сосны. И думать. Каждый о своем.
Мысли Журавлева вернулись к главной цели его приезда в город детства. «Удастся ли отыскать Альку? – в который уже раз спросил он себя. – Очень сомнительно. Она могла уехать из города. Например, вышла замуж за военного и уехала с ним к его месту службы. Почему нет? Или просто поехала искать счастья в другом краю. Тоже возможно. А могло ведь случиться, что… нет ее давно на земле. Хочешь – сплевывай, хочешь – нет, хочешь – стучи по дереву, но от факта, что с Алькой могло случиться что угодно, никуда не денешься. Ты разве не понимал этого, когда ехал сюда? – задал Журавлев себе еще один вопрос. – Понимал, конечно. Но была надежда. Она и сейчас еще не умерла».
Так мелькнувшая мысль о живой еще надежде навела его на думы про Надежду умершую.
– Ты снова Надьку вспомнил? – прервал молчание Генка.
– Да! – признался Журавлев. – А как ты догадался?
– Это нетрудно, – усмехнулся Генка. – В такой тишине только о жизни да смерти и думается.
– И что? Надумал ты что-нибудь?
– Нет! – резко ответил Генка и поднялся с лавочки. – По-шли! Отведу тебя в твою комнату!
Гостевая комната была на втором этаже и оказалась очень уютной. Квадратная, метра три на четыре. Деревянная кровать. На спинке махровый халат, на коврике тапочки. В углу большой шкаф с зеркалом в дверце, столик и тумбочка. На стенке плоский телевизор. Под потолком сверкает хрустальными подвесками люстра.
– Ну, ты, Генка, молодец! – восхищенно выдохнул Журавлев. – Такая роскошь! И балкон есть!
– А как же! – довольно улыбнулся Генка, к которому вернулось благодушное нестроение. – Ты выйди, полюбуйся!
Они вышли на балкон, и перед Журавлевым открылся вид на озеро. Еще один. Уже третий за сегодня. Как и предыдущие, сказочно красивый.
– Замечательно! – прошептал Журавлев.
Генка довольно хмыкнул. И тут же стал торопить гостя:
– Ты еще не все здесь видел! Идем!
Он подтолкнул Журавлева в бок. Они вернулись в комнату. Генка открыл дверь, которую Журавлев не видел из-за шкафа, и они оказались в просторной ванной.
– Все удобства! – радостно объявил Генка.
Они вернулись в комнату.
– Ну как? – спросил Генка.
– Высший класс! – только и мог сказать Журавлев.
Генка расплылся в довольной улыбке:
– Располагайся, Боря!
Генка вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Оставшись один, Журавлев почувствовал, что после бани и обильного, да еще с водочкой, ужина, самое время забраться в постель.
Он уже направился к кровати, когда завибрировал телефон. Звонила Леночка.
– Здравствуйте еще раз! – сказала она бесцветным голосом. И Журавлев сразу понял: ей нечем его обрадовать. Так и оказалось.
– Очень хотелось вам помочь, – говорила девушка таким тоном, словно чувствовала себя виноватой. – Ваша история такая трогательная. Но ничего найти не удалось. Вы уж извините!
– Это вы меня извините! – поспешил успокоить ее Журавлев. – Что дал непосильную задачу.
– Даже не знаю, что вам посоветовать, – сказала
