Вот, значит, как. Авриль не знал, что сьоррен Клер Ретерфорд принадлежит ко Второму дому.
– Не думала, что она ваша родственница, – признался он.
Элисабет поморщилась, словно в том, что Авриль говорил о себе в женском роде, была какая-то обида лично для нее.
– Единственное, что Морис сделал хорошего, – это Клер, – сурово сказала Элисабет. – Не вина моей девочки, что она родилась не в законном браке. Будь иначе, у Дарангвара уже давно была бы королева.
«Ну разумеется, – мысленно усмехнулся Авриль, – твоя Клер бастард и всех твоих денег не хватит, чтобы уравнять ее с семьей Бренуи. Интересно, почему Морис не хочет ее узаконить? Был бы сейчас тестем наследника престола… Или все дело в том, что Эдвард не собирается жениться и его вполне устраивает милая и послушная любовница?»
– Я не воюю с женщинами и детьми, – с достоинством ответил Авриль. – Обещаю вам, сьоррен Элисабет, с вашей внучкой и правнуками все будет в порядке.
В ту же минуту Авриля что-то ударило по голове и, отскочив, заплясало перед лицом. Письмовник, мгновенная почта на артефакте перемещения – давно же Аврилю вот так не писали! Элисабет величественно махнула рукой.
– Читайте, читайте. Я не смотрю и не слушаю.
Письмовник развернулся, и Авриль увидел мелкие буквы незнакомого почерка с резким подчеркиванием гласных, как писали только на Севере.
«Ваше величество!
Я обращаюсь к вам, Аврилю Тисону, как к законному королю Дарангвара. Меня зовут Свен Свенссон, я декан собора Двоих в Каттерике и последние десять лет наставник и воспитатель сьоррен Равены, вашей сестры. Король Малоун насильно выдал ее замуж за Ньюта Гранвилла, главу Третьего дома, и вчера приказ привели в исполнение. Малоун отдал Гранвиллу Север, и если вы читаете газеты, то понимаете, чем все это кончится – сгоревшими городами и тысячами замученных северян. Прошу вас, умоляю вас как пастырь может молить за паству, а отец за свое дитя, которое сейчас терзает негодяй и выродок, – вернитесь в Дарангвар и заберите то, что принадлежит вам по праву! Только вы сейчас сможете спасти и северян и свою сестру. Я обещаю, что каждый северянин поддержит вас всегда во всех ваших начинаниях».
Ровный и четкий вначале, почерк начал плясать ближе к концу письма. Авриль провел пальцами по строчкам и подумал, что Малоун ошибается, считая декана Свена своим человеком. Или это провокация? Впрочем, зачем бы… Декан Свен страшно рисковал, отправляя это письмо. Авриль аккуратно сложил послание и негромко произнес:
– Да, весенние цветы сильнее всех. Я бы еще добавила «северные».
Элисабет прикрыла глаза. Кивнула.
– Второй дом даст достаточно денег, чтобы вы стали их хозяином как можно скорее, – сказала она. – Страшно смотреть, как их топчут и рвут.
* * *
Люди Гранвилла вломились в дом Джемса за полночь. Свенссон услышал внизу грохот, шум и испуганные голоса служанок.
«Началось», – подумал он, поднимаясь с кровати и нашаривая обувь. Вечером Джемс принес ему трость; Свенссон никогда не думал, что будет ходить с палкой, однако надо же, пришлось. Пастырская мантия, отстиранная от крови, выглаженная и заштопанная, висела на стене. Свенссон набросил ее на плечи и вышел в коридор.
Людей в форме с вепрем на рукаве было всего трое, они весело и со знанием дела занимались тем, что выбрасывали вещи из шкафа. Чувствуя, как голову наполняет боль, а к горлу подступает тошнота, Свен спустился по лестнице, а Эрика с Иви бросились к нему, как птички, над которыми кружит коршун.
– Что здесь происходит? – сурово спросил Свенссон. Офицер обернулся, наткнулся взглядом на Свенссона и, увидев его мантию, снизошел до угрюмого ответа:
– Сьора Гранвилла с женой и бургомистра хотели взорвать час назад. Ищем заговорщиков.
«Равена, – оторопело подумал Свенссон, и в виске застучала боль. – Равена».
Кто в Каттерике хотел бы ее смерти? Да не было таких. Горожане любили ее как родную дочь. Свенссон представил Равену, лежащую на окровавленной мостовой, и пальцы сжали трость так, что сделалось больно.
– Они живы? – спросил Свенссон.
– Живы, слава Двоим, – откликнулся офицер. Его люди вытащили из шкафа коробку с каким-то тряпьем и принялись расшвыривать его по полу. Женщины за спиной Свенссона всхлипывали.
– Я Свен Свенссон, декан собора Двоих, – с достоинством произнес Свенссон. – В доме нет никого, кроме меня и этих женщин.
Офицер нахмурился.
– Я понимаю, но у меня приказ.
– Какой именно? – спросил Свенссон и указал на одного из солдат, который, не тратя времени даром, отрывал от чужого плаща красивые пуговицы. – Забрать то, что плохо лежит?
Второй солдат тем временем протянул офицеру листок – памфлет Робина Хонни, который выцарапал из нижнего ящика шкафа. Офицер посмотрел, ухмыльнулся и ответил:
– Забрать запрещенные писульки. И всех вас, изменников, заодно.
– На растопку же, cьор, на растопку! – заголосила Эрика. – Чем топить-то?
Свенссон подумал, что бургомистр долго смотрел на все сквозь пальцы. Да и сами они хороши, хранили памфлеты дома, перечитывали, обсуждали до слез и крика. Никто не знал, что в Каттерик приедет Гранвилл и начнет потрошить город.
Никто из горожан не бросил бы бомбу, особенно после того, как Свенссон велел Джемсу сидеть тихо. Гранвиллу нужна была провокация, и он ее устроил. Если бы Равена умерла, у него бы еще хватило наглости представляться несчастным вдовцом.
– Далековато до растопки, на мой взгляд, – произнес офицер. – И больно хитро припрятано, к задней стенке ящика прилепили. Давайте-ка вперед и с песней.
– У этой вроде сиськи ничего так, – заметил солдат, который набил карманы чужими пуговицами. – Дозвольте, господин Шон, проверить, может, там что между ними спрятано? Да у них и другие места есть, куда солнце не заглядывает, а нам бы надо.
«Мерзавцы, – подумал Свенссон, чувствуя, как в нем поднимается ярость. – Бандиты, а не солдаты! Да Малоун и послал сюда бандитов, чтобы смять и растоптать Север».
– Ни шагу к ним, – процедил он сквозь зубы и, завернув правый рукав, показал татуировку – волка, стоящего на задних лапах. Такой знак был только у тех, кого государь отметил искренней дружбой. Тем, кто носил татуировку, не имея на то оснований, отрубали руку. – Я человек короля Малоуна. Троньте этих женщин, и завтра же он прикажет вас повесить как мародеров и насильников.
Солдат отступил, не сводя глаз с татуировки. Офицер нахмурился. Иви всхлипывала, обхватив плечи руками.
– Ну мало ли что там набито, – недоверчиво произнес офицер. Свенссон усмехнулся.
– А ты проверь. Думаете, до короля далеко? Вам – может быть. А для меня он рядом.
Офицер кивнул и сделал шаг назад. Свенссон стиснул зубы так, что челюсти заболели. В голове плескалась настолько сильная боль, что он удивлялся, как до сих пор держится на ногах.
