– Мы еще вернемся, – бросил офицер, и солдаты осклабились. Когда они с грохотом захлопнули за собой дверь, Эрика без сил опустилась на ступеньки и прошептала:
– Я уж думала, нам конец. Видят Двое, с жизнью простилась. Мать милосердная, да что же это такое, да за что нам это!
– Где Джемс? – спросил Свенссон. Прохромав к стулу, он сел и подумал: а что, если Джемс все-таки ослушался его? Но Равена… Нет, Джемс никогда не причинил бы ей вреда.
– Повез Стирлинга из Каттерика в Брин, – ответила Иви. Кажется, она до сих пор не могла поверить в то, что спаслась.
– Хоть бы ему хватило ума остаться там, – пробормотал Свенссон. Джемс был слишком горяч, он всегда бросался в атаку, очертя голову, и Свенссон понимал, что однажды это доведет парня до беды. – Впрочем, он не останется. Завтра его смена на шахте.
– Что же делать-то? – растерянно проговорила Эрика. – Что нам делать-то, господин декан? Они ведь снова придут!
– Придут, – согласился Свенссон. – Собирайтесь. Мы пойдем в собор.
Они уже вышли из дома, когда над головой Свенссона прошелестел письмовник. Он протянул руку, шарик опустился на его ладонь и развернулся, открывая послание.
«Декан Свен!
Я знаю о том, что случилось с моей сестрой. Я знаю, что ждет Север и северян. Поверьте, я сделаю все, что в моих силах, чтобы на Север наконец-то пришел мир. Сегодня я покинул Хвост и скоро буду в Ливендоне.
Я понимаю и разделяю ваше отцовское и пастырское горе. Обнимите за меня Равену, если сможете».
Свенссон прикрыл глаза. Ночной воздух был прохладным, откуда-то издалека доносились крики и грохот, но Свенссон давно не чувствовал себя таким счастливым и молодым.
– Король не оставит нас, – твердо произнес он. – Идем в собор.
Перед собором уже толпилась добрая треть бедняков Каттерика. В час беды люди всегда шли к святым стенам, и Свенссон обрадовался, что сейчас сможет быть с ними и сумеет подбодрить и утешить. У него была надежда, и он хотел разделить ее с горожанами.
– Жив! – услышал Свенссон чей-то радостный возглас. – Он жив!
Люди закричали, захлопали в ладоши, приветствуя декана. Магда Арчетт, которая приползла к собору, опираясь на верную клюку, сжала руку Свенссона, и в ее глазах появился влажный блеск. Двери собора были открыты нараспашку, внутри царила тьма, и Свенссон вдруг почувствовал, что с каждым его шагом по ступенькам собор оживает и словно бы стряхивает с себя оцепенение и боль.
Неужели люди Гранвилла всех разогнали отсюда? Где сторож Однорукий Пит, где помощник декана Клив, где органист Джонас, который так любил соборный орган, что не покинул бы его и мертвым? Но вот впереди вспыхнул огонек, и Свенссон увидел Клива: тот выбрался из-за хоров с фонарем и замахал рукой.
Тьме не победить. Свенссон знал это точно.
Он вошел в двери и оказался в притворе – еще вчера здесь раздавали еду для бедняков и разливали святую воду в чаши. Кто-то из молодых людей, кажется, парнишка Аркрайт, внес большой фонарь и принялся зажигать свечи. Пятна света легли на воду в чашах, и Свенссон приказал:
– Вылейте ее. Мы принесем новую воду и освятим.
С людей Гранвилла сталось бы и помочиться в чаши. Джемми Бринн и Эндрю занялись водой, а Свенссон пошел по нефу, и ему казалось, что сейчас он идет по палубе корабля и готов отправиться в путешествие.
Свенссон с облегчением подумал, что собор почти в порядке. Так, сдвинулось несколько скамей, но это легко поправить. Вот мужчины уже взялись за них, вот женщины зажигают свечи, и Свенссону осталось лишь пройти к алтарю и начать службу.
Для молитвы в дни беды не нужно было особого облачения. Свенссон остановился возле алтаря и, глядя на фрески апсиды, подумал: «Мать, нежная и сострадательная, не оставь нас. Отец, добрый и сильный, защити нас».
И это была вся его молитва, и он не знал, сможет ли сказать больше.
Свенссон обернулся – горожане рассаживались, занимали привычные места. Их лица были бледны, Свенссон смотрел на них и видел: вот этого парня били, вот эта девушка едва убежала от солдат и сейчас комкает шаль на груди, словно до сих пор пытается прикрыться, вот эту старуху толкнули так, что она упала и едва смогла подняться. Его пронзила боль – настолько острая, что потемнело в глазах.
– Дети мои, – произнес Свенссон и вдруг подумал, что это самая странная его служба и, возможно, самая важная. Прихожане умолкли; в тишине собора был слышен далекий топот множества ног, хлопанье дверей и крики.
Все они были его детьми. Это было невыразимым счастьем и такой же невыразимой болью.
– Мы встречаем тяжелые времена, – сказал Свенссон. – Но если такова воля Двоих, то мы можем лишь с достоинством принять ее, а они дадут нам сил вынести все испытания. Какой бы черной ни была идущая беда, какими бы жестокими ни были наши враги, у нас все равно остается очень многое. Мы можем любить наших близких и заботиться о них. Мы можем помогать слабым. Мы можем встать плечом к плечу, чтобы защитить Север и друг друга. Мы можем смело и твердо смотреть в лицо нашего горя и не склоняться перед ним. Вместе мы выдержим любое испытание. Помолимся. Пусть Отец и Мать пошлют нам надежду.
Он вдруг услышал быстрые шаги – в храм вбежала девушка в темном плаще и замерла в проходе.
Поднялась тонкая белая рука, откинула капюшон, и Свенссон узнал Равену.
И улыбнулся – во второй раз в жизни.
* * *
После службы, когда народ разошелся, Равена неожиданно для себя обнаружила, что снова сидит на ступенях собора. Джемс сидел рядом, между ними по-прежнему было расстояние в две ладони, но Равена знала: все, что было в прошлом, умерло.
Юноша и девушка, которыми они были несколько дней назад, исчезли и никогда больше не вернутся. Призраки растаяли, и ничего не осталось – нежное, чистое, искреннее чувство, которое соединяло их раньше, не могло пробиться сквозь тьму.
«Двое, помогите нам», – подумала Равена.
– Ты жива, – негромко сказал Джемс. Равене показалось, что его рыжие волосы потемнели и он стал старше.
– Да, – кивнула Равена. Из ее души поднимался крик, и она сделала бы все, чтобы он смолк. – Да, и ты тоже жив.
Джемс придвинулся к ней, обнял за плечи, прижал к себе. Равена уткнулась лицом в его плечо, понимая, что они все потеряли. Босоногие игры, мечты о юге и драконах, рыбалка и яблоки – Ньют Гранвилл пришел и уничтожил все дорогое, что было в их маленьком мире.
Кевви, который увязался за хозяйкой, сидел рядом и весело улыбался. На ошейнике красовалась бляшка с выбитым на ней вепрем. Джемс посмотрел на него так, словно с трудом сдерживал желание дать собаке пинка.
– Мы так и не успели убежать, – едва слышно сказала Равена. Джемс горько рассмеялся над ее головой.
– Еще сможем. Я все равно тебя у него заберу.
