все: и спина, и голова, и задница. Это бездушь хочет, чтобы ты не спал, а к ней бежал.
— Или если тебе все время попадается на глаза какое-то имя, а потом ты встречаешь человека, которого так зовут, — это имя бездуши и есть. Хочешь, чтоб отвязалась, — нужно ее руку с плеча стряхнуть. — Жура показала, как стряхивать с плеча руку бездуши. Мирон непроизвольно повторил и краем глаза заметил, что Василий сделал то же самое. — А если хочешь найти ее и взять, что дает, — спроси первого встречного. Но не выбирай: кота увидишь… — она стрельнула глазами в Василия, — его и спрашивай. Бездомного или кассира в супермаркете — тоже. «Где найти такую-то»? А имя у тебя уже есть. Первый встречный тебя и направит. Только свое имя береги. Бездушь через него тебя в слуги заберет.
— А что взять-то? — не понял Мирон.
Жура хрипло рассмеялась.
— Набрались мы с тобой, Даниловна, а еще работать. Давай-ка по последней.
— Хороший у Ноа коньяк, — клюнула носом в стол Калерия. — Это же у него коллекция. Надеюсь, мы… — Она прищурилась на этикетку. Мирон разглядел: Cognac 190 °Camus. — …Не выхлебали самый старый. А чего взять?
— То, что этот ваш школьный учитель взял. — Седая Жура глянула на Мирона, и он понял, что та совсем не пьяна. Даже захотелось к ней в подмастерья — впрочем, он сразу отогнал эту мысль: в Талдом его точно не тянуло. — Потерю… Бездушь приходит к тем, кто потерял.
— Дочь? — догадался Мирон, и Жура вместо ответа опустила веки. — Умрец каким-то образом возвращал ее?
— Да. Но как — только бездушь знает. А нам ее не найти: вон Ноа и Этуна уже попытались. И ничего они не вспомнят. Учитель ваш бездушь видел — а бездушь себя бережет… Давай-ка проверим, как они там.
Мирон протянул ей руку, и Жура, опираясь на нее, встала. Калерия уже дремала, подперев щеку сухим кулаком.
— Тише! — сказала, взглянув не нее, Жура и предупреждающе вскинула ладонь: в кухню влетел Павел. Следуя за ним по темному коридору, она прошептала Мирону, который все еще поддерживал ее под локоть: — Желай. Подожди, сама догадаюсь. Чтобы твоя подружка тебя выбрала?
Мирон собирался попросить, чтобы Жура вызвала для Алисы такси, но теперь спросил краем губ:
— Так можно?
— О! — в тон ему ответила Жура. Она шла уверенно и твердо, Мирон не был уверен, что шорница нуждается в его помощи. — Со мной — да.
— Была ноша моя — Жура пришла, себе взяла, — быстро проговорил он и на секунду поймал взгляд Василия, шагавшего позади.
Спальня с полукруглой стеной освещалась только гирляндой, натянутой под потолком. Огромные окна по периметру были закрыты черными рулонными шторами. Кроме надувного матраса, на котором лежали сейчас сам Ноа и Этери, и компа с тремя мониторами, здесь ничего не было. Мирон присел в игровое кресло, с наслаждением откинулся на спинку — в таком кресле можно было просидеть всю жизнь. Над столом к стене скотчем были прикреплены листы бумаги с набросками манги. Ничего себе, Ноа рисовал мангу!..
— Господи, — простонала Этери. Когда Мирон обернулся, она сидела, прижав пальцы к вискам.
— Дерьмо, — пробормотал Ноа, скатываясь с матраса, взгляд его сфокусировался на Мироне. — Эй! Ничего там не трогай.
— Что вы видели? — без особой надежды спросила Жура.
— Видели?.. — Казалось, Этери вот-вот заплачет. — Я там умирала. Не могла пошевелиться и чувствовала, как по очереди отказывают органы.
— То же самое, — тихо подтвердил Ноа.
— Я, кажется, придумал, — сказал Мирон, и все посмотрели на него. — Я знаю, как найти бездушь.
Глава 7. Одноразовые люди
— Се-ра-фи-мо-ви-ча, — повторил Влад по слогам курьеру, — дом два, подъезд одиннадцать. Все верно.
Он сбросил звонок и снова забрался под одеяло. Что там сегодня? Воскресенье, кажется. Девять дней… Чуть не проспал — алые полосы заката на обоях становились всё более тусклыми.
Влад закрыл глаза и дремал, пока не заиграл домофон. Забрал у курьера еще горячий пакет, разорвал бумагу и прямо в прихожей вцепился зубами в бургер. Прикончил его в три укуса — стало лучше. Девять дней, помянуть бы… Пошатываясь, он дошел до кухни и пошарил в коробке, которая стояла под столом, — забрал с поминок, что осталось, — но внутри оказалось пусто. Влад сумрачно пересчитал пустые бутылки под мойкой. Тринадцать здесь и две в спальне — все верно.
Сунул босые ноги в кроссовки, бросил взгляд в зеркало в прихожей: ну и рыло… Дыхнул в сложенную лодочкой ладонь и поморщился.
В дверь позвонили. Влад посмотрел в глазок и сразу отпер. Поздоровались без слов — ударом кулака о кулак.
— Привет, Сераф, — сказал Влад сидящему на плече приятеля крупному еноту, и енот протянул лапку в ответ. — Может, яйцо ему? У меня больше нет ничего.
— Давай свое яйцо. Но вообще вот.
Влад принял тяжелые пакеты и потащил их на кухонный стол.
— Блин, чел! Тут на неделю жратвы!
Приятель появился из ванной с влажными руками, отломил от связки один банан и срезал кончик. Некоторое время оба наблюдали, как енот держит лапками кусочек банана и быстро его лопает.
— Только сладким не угощай — у него диабет будет.
— Окей.
Влад достал со дна пакета бутылку, дунул в стопки, разлил. Не чокаясь, выпили.
— Ты как вообще?
— Да… — Влад вытер заслезившиеся глаза. — Как в аду. Она мне по ночам сообщения пишет. Я отвечаю. Утром смотрю — только мои непрочитанные висят.
— И что пишет?
— Ну, что задерживается, скоро приедет — вот это все. Как тогда, только разными словами. То пробка, то гайцы ее остановили, то к маме заскочила… Я тебя жду, говорю. Приезжай, говорю, поскорее, я дома, жду. А она… — Голос сорвался. Влад помолчал, глядя на купола за окном. — Я вон даже в церковь сходил, икону купил. Бабка посоветовала.
Заламинированная бумажная икона Серафима Саровского лежала тут же на столе, на ее блестящей поверхности засох след от чашки.
— Это хорошо. Это правильно. Но, может, к психологу? У меня есть хороший.
— Да я фиг знает, что еще… А он снотворное может прописать? Вот это… — он щелкнул ногтем по бутылке, — больше не помогает.
— За снотворным — к психиатру.
Влад сунул в рот кусочек остывшей картошки фри, размышляя.
— Хотя, может, и психолог справится. Вот слушай: я бухущий лежу, и рубит уже, но потом такая почесуха накрывает! Все с себя снимаю, голый на пол ложусь — по фигу. До пяти утра могу скрестись, не соображаю ничего, но и не засыпаю. Что, психосоматика?
— По-любому. Ты близкого человека потерял. И она тебе пишет.
— Да уж…
Опрокинули еще по одной. Приятель отставил рюмку и
