Через два часа, когда сюжеты стали повторяться, я сделал небольшой перерыв, чтобы отсмотреть записанный видеоматериал. На то, чтобы заметить изменения, мне понадобилось всего несколько минут. Изменения были, и самые для меня разительные. Из окружения Президента исчез охранник, которому «человек из народа» передал мое послание! На его месте его не было! Исчезло еще несколько человек, но этот был главным.
Возможно, он заболел, получил травму, запил или у него умерла любимая бабушка. Возможно. Будем надеяться, что он заболел, запил или умер. А если нет? Любые самые незначительные изменения в расстановке фигур окружения или их поведении могут служить сигналом опасности — так учили меня. Ясно одно — исчезло звено, недавно завязанное в цепи операции. Хочу я или не хочу, я обязан истолковывать этот факт как угрозу безопасности всей операции. Даже если это случайность, даже если досадное недоразумение. До установления истины я должен отложить встречу.
Но ведь это встреча с Президентом! Я не могу переназначать ему свидания, как капризный влюбленный. Он просто перестанет мне доверять.
Нарушить запрет, рискнуть и, возможно, сгореть, не донеся до адресата столь важное для него сообщение, нарвавшись на засаду, устроенную заговорщиками? На что решиться? Готовых рекомендаций здесь нет и быть не может. Такого оборота, с агентом подобной заоблачной величины, мои преподаватели предусмотреть не могли.
Откладывать встречу или нет?
Судя по проявленной во время контакта пунктуальности, Президент воспримет перенос сроков встречи как…
Я оборвался на полуслове. Я оборвался как альпинист с вершины в пропасть!
Как же мне раньше эта, в общем-то, не самая сложная мысль не пришла в голову? Неужели я, профессионал, настолько оказался в плену гипноза чинопочитания, что, словно обожательница-фанатка, услышавшая в телефонной трубке голос обожаемого эстрадного кумира, впал в транс, забыв об элементарных мерах безопасности? Неужели меня ничему не научили Учебка и годы работы в Конторе?
Еще раз прослушав записанный на микрокассете свой недавний разговор, я, вымарав несколько слов, переписал его на обычную пленку. Другую кассету я записал выдержками из выступлений Президента, прокручивая одну из имевшихся у меня видеопленок.
С двумя своими кассетами и ящиком дорогого марочного коньяка я отправился в один из физических НИИ.
— Такое дело, мужики, хотелось бы на юбилей шефа приготовить хохмочку. Но для этого нужен голос под Президента. Нам порекомендовали одного пародиста, вот кассету передали. На слух вроде похож, но хотелось бы оценить его, так сказать, с научных позиций. Хотим узнать у вас как у профессионалов — соответствует он или нет, — изложил я свою странную просьбу, выставляя на стол дорогие бутылки. — Если это потребует расходов, я же понимаю: транзисторы, резисторы, осциллографы там всякие, — не стесняйтесь, мы люди не бедные. Нам, главное, побыстрее, чтобы к юбилею не опоздать.
Результатов экспертизы я ждал с нетерпением, большим, чем живущая двадцать лет в коммуналке многодетная семья ордера на отдельную квартиру. Я даже не знал какому бы итогу я обрадовался больше.
— Должны сказать, что вам повезло. Голос очень приближен к оригиналу. Вот взгляните на графики, здесь и здесь. Совершенно незначительное расхождение линий Модуляции, тембр, частотный спектр… Видите? — наконец сообщили физики. — Так что можете быть спокойны за своего юбиляра. Ваш пародист просто-таки самородок.
— А может, это один и тот же голос? — предположил я. — Вдруг он надергал слов из приемника, когда Президент выступал, и эту туфту за свой талант выдает, надеясь на аванс?
— Нет, это исключено. Это совершенно разные голоса. Сами взгляните. Здесь пик, здесь провал. И вот здесь. И здесь. Даже если голос пытаться изменять, такой кривой все равно не получится. Это неприобретаемые, природные свойства голосового аппарата. Нет, подделка исключена. Это как отпечатки на пальце: бывают очень похожие узоры, но совпадающие никогда.
Оправдались мои худшие опасения. Голос разговаривавшего со мной Президента Президенту не принадлежал! Мне подсунули пародиста, измененной речью которого меня, словно утку манком, выманивали под дула охотничьих ружей. Со мной играли, причем играли очень профессионально. Я должен был поверить, выйти на встречу и умереть.
Единственной их промашкой, за которую зацепилось мое настороженное сознание, оказалась президентская пунктуальность. Приобретенные за многие годы конспиративной работы привычки на этот раз сослужили плохую службу. Противостоящие мне разведчики, имеющие дело с точно таким же разведчиком, просто не могли допустить переноса времени выхода на связь. У профессионалов такое считается невозможным. У профессионалов даже десятисекундное запаздывание считается сигналом опасности и переноса контакта. Они боялись спугнуть меня. Боялись потерять ниточку ведущей ко мне связи.
Они сработали филигранно. Они сработали так, как должно было сработать в игре профессионалов против профессионала!
Но Президент-то не был профессионалом! НЕ БЫЛ!
Президент не мог знать условий игры, не мог знать цены секунды в подобного рода разговорах. Он был просто человек и наверняка опоздал бы или поторопился на мгновение. Наверное, он мог позвонить точно, но точно по понятиям обыкновенного человека. Он позвонил с точностью спеца. И, значит, он и был спецом!
— Кстати, с вас причитается, — напомнили физики, передавая мне в руки импровизированный счет. — Вы просили не стесняться…
Цифра была немаленькая.
— Отчего же так дорого? — слегка возмутился я, хотя за информацию, которую я узнал, это было очень даже дешево.
— За характер и конфиденциальность заказа, — ответили физики и многозначительно посмотрели на меня.
После нескольких дней интенсивной работы я вернулся к тому, с чего начал. Я вернулся к необходимости выхода на Президента.
Впрочем, нет, к чему себя обманывать: я не вернулся на исходные позиции, я отброшен назад. Я утратил главное свое преимущество — внезапность. Теперь мой противник готов к удару, теперь он ожидает его. Более того, он постарается упредить мой следующий ход.
Есть ли у меня, при таком раскладе, шанс на победу? Боюсь, что нет. Могу ли я безболезненно отступить? Похоже, тоже нет. Ни выигрыш, ни проигрыш. Взвешенное состояние. Состояние падения.
Отсюда несколько главных для меня на сегодняшний день вопросов. Раскрыто ли инкогнито неизвестного абонента Президента? Как близко ищейки-аналитики подобрались ко мне? Как долго еще будет действовать моя лежащая на больничной койке «крыша»?
С обычной, окраинной почты я по телефону-автомату позвонил «домой», в известную мне больницу.
— Будьте добры, подскажите, как чувствует себя пациент из 12-й палаты? — попросил я.
— Ухе никак не чувствует! — бодро ответили мне.
— Он что, умер?
— Нет, выписан. Его родственники забрали.
