место дышит вместе со мной. Даже сейчас я чувствую живую энергию в бетоне, изрисованном отцовской рукой. Я останавливаюсь около вбитых в стену стальных скобок, заменяющих лестницу и смотрю наверх. Канализационный коллектор имеет выход на неоживленный тупик торгового сектора. Прямо между двумя башнями. На нас никто не обратит внимание, решив, что мы парочка влюбленных, спешащих уединиться в безлюдном месте.
Я надеюсь на это.
Но все решает случай.
— Отвернись, я переоденусь, — приказываю я.
Данте громко хмыкает, но всё-таки отворачивается к стене.
Я быстро стягиваю с себя толстовку и брюки. Сейчас меня мало не заботит, что они падают в пыль, и что мне придется повозиться, прежде чем отстирать грязь. Всё это сразу отходит на второй план. Даже холод, касающийся моей обнаженной кожи.
Я осторожно вынимаю из сумки одежду совершенного. Таращусь на ткань, как священник на икону, решающий совершить паломничество и не знающий, чем это для него обернется. Помедлив, я все-таки надеваю на себя белоснежный костюм, моя рука по цвету сливается с ним и я прячу руки в перчатки. Последняя частичка меня настоящей исчезает. Переобувавшись в начищенные туфли, я в последний раз поправляю парик.
— Давай без риска, ладно? — от тревоги у меня сводит живот и голос звучит не так твердо, как я надеялась.
— Хорошо, — Данте не перестает возиться с молнией на куртке, пряди крашеных волос падают на лоб криво остриженной челкой.
Я выпрямляюсь во весь свой небольшой рост, это придает мне смелости, чтобы закончить.
— И ты оставишь пистолет здесь, — теперь мой голос звучит так, как надо.
— Нет, — Данте вскидывает голову, в его черных глазах не отражается никаких чувств. Я делаю попытку улыбнуться ему, но он не отвечает на мою улыбку. Просто смотрит на меня своим немигающим взглядом.
— Ради бога, оставь его здесь, — почему-то я уверена, если Данте возьмет пистолет с собой, стражники могут использовать оружие против нас, — Пожалуйста. Иначе я пойду одна, — угроза звучит по-детски, но, наверное, мой выразительный взгляд его убеждает, потому то он без слов кивает и выглядит очень серьезным.
Данте театрально вынимает пистолет из заднего кармана брюк и кладет обратно в рюкзак.
— Довольна? — он направляет на меня луч фонарика, как до этого делала я. Яркий свет неприятно касается моей чувствительной сетчатки и я морщусь от боли. И он тут же пропадет, — Прости.
— Ничего, — я пропускаю Данте к лестнице.
Он берется за стальные скобы, мышцы на его плечах напрягаются, когда Данте переносит весь свой вес на руки и начинает подниматься наверх.
— Данте? — у меня вдруг возникает непонятное желание оставить его здесь. Заставить уйти. Тайное опасение, что всё может закончиться плохо, выворачивает наизнанку. Тошнота подкатывает к горлу вместе с тревогой и я сглатываю. Данте вопросительно приподнимает бровь, нетерпеливо поглядывая на меня сверху вниз.
— Что еще?
— Всё ведь будет хорошо? — глухо спрашиваю я.
Его взгляд теплеет.
— Конечно, ведь ты впервые обратилась ко мне с просьбой помочь, — Данте шутит и я испытываю облегчение, — Я не позволю ничему плохому с тобой случиться, — задержав на мне серьезный взгляд, он шустро взбирается наверх.
Я делаю глубокий вдох, а потом выдох.
Пора.
Я вновь в городе, который видела только на фотографиях. На поверхности купола висит созвездие Кассиопеи. Такое яркое, что кажется ненастоящим. Так и есть. Повсюду имитация.
Голограммы домашних животных. Синтетическая еда. Роскошные беспилотники.
Механические пчелы опыляют их растения, чтобы лучшие повара могли приготовить настоящие блюда, если кому-то захочется их отведать. Машины очищают воду, а генераторы снабжает их мир воздухом. На вкус он другой, смесь свежести и чистоты. Экосистема купола обходится совершенным в триллионы кредитов, но нам не достается ничего.
Данте аккуратно ставит крышку люка на место, но едва слышный звук всё равно чересчур громкий. Мои глаза выискивают опасность, я боюсь, что летающие повсюду дроны смогут нас засечь. Но здесь кроме нас никого.
На Небесах, я ощущаю, как привычно обостряются все мои чувства, словно страх затачивает их, как точилка карандаш.
— В барах всегда полно «Пыли», — тихо говорит Данте, — Войдем в любой.
— Ты уже бывал в них?
На его губах появляется невеселая улыбка.
— Не ради того, чтобы пропустить стаканчик, — он пожимает плечами, — Первый из нас, кто доберется до таблеток, дает знак другому.
— Хорошо.
Мы выходим на широкую улицу торгового сектора. Нас встречают шикарные магазины, кафе и рестораны. На витринах горят красочные экраны. Огромные голограммы людей расхаживают прямо в воздухе.
Самара бы назвала это волшебством.
Ничего не могу с собой поделать, оказавшись здесь, я чувствую зависть, что мы не принадлежим ни к одной из фракций этого мира. Его запах и звуки заставляют мое сердце наполнятся болью.
Здесь так…
Нормально.
Из громкоговорителей разносятся слова клятвы совершенных:
«Совершенство наш щит и защитник. Мы прибываем в единстве золотой крови, ее наследие защищает нас».
От бессильной злости я сжимаю челюсти.
Нет здесь ничего нормального.
На одной из двенадцати башен торгового сектора появляются портреты Романа Москвина и я замедляю шаг.
— Ему поклоняются, как богу, — лицо Данте мрачнеет.
— Так и есть.
Перворожденные предпочли уничтожить Церковь на корню, чтобы создать новых богов и один прямо перед нами.
Я стараюсь идти спокойно, может быть, даже слишком стараюсь. Асфальт здесь совсем другой. Не вылинявшее полотно с ямами и рытвинами, а ровная, как зеркало, вымытая дорога. Улица достаточно освещена, мягкий желтый свет подсвечивает небоскребы.
— Ты знал, что уличные фонари совершенных на парах натрия с матрицей светодиодов лунного цвета? — я с интересом разглядываю детали из стекла и хрома.
— Звучит, как заклинание, — Данте одаривает меня кривоватой усмешкой, — Ты прочитала об этом в одной из своих книг?
— В техническом паспорте.
На улице тихо, как я и надеялась, совершенных немного и я расслабляюсь. Портреты сменяются на рекламу клиники «Гармонизация лица». Красивая девушка призывает подарить операцию на Благословение своему чаду. Сделать лицо более идеальным.
