моего мира. Мафия состоит из людей, которые достаточно смелы, чтобы не скрывать свою чудовищную сущность. Как и в мире, за которым я наблюдаю, некоторые прячутся за анонимными звонками и сообщениями. Такие люди не подходят для этого мира.
Мои мысли возвращаются к Джейн. Я знаю, что она сейчас на работе, и как бы мне ни хотелось написать ей сообщение, я останавливаю себя.
Это безумие.
Я никогда не хотел писать женщине после того, как трахнул ее. Джейн — первая женщина, которая заставила меня думать о чем-то настолько абсурдном. Я даже подумываю пригласить ее на ужин. Кажется, я действительно схожу с ума.
Это просто секс. Хороший секс, но все равно просто трах.
Да. Мне нужно напоминать себе об этом каждый раз, когда она всплывает в моей голове. У моей семьи сейчас не все гладко, я не могу позволить себе отвлекаться на женщину и хороший секс.
— Ты улыбаешься.
Глубокий голос Антонио отвлекает меня от моих мыслей. Он смотрит на меня через зеркало заднего вида и тоже улыбается.
Я быстро стираю улыбку со своего лица.
— Сосредоточься на дороге, чувак.
— Ты думаешь о ней.
— Черт. Нет, не думаю. — Я просто солгал. Я никогда не вру. Почему я просто соврал, будто я… Сейчас не время отвлекаться.
— Я почти поверил тебе. — Он сардонически смеется. — Я бы поверил, если бы ты не был таким ужасным лгуном.
— Следи за собой…
— Это не так уж плохо, если она тебе нравится. — Мне не нравится спокойствие в его тоне, когда он это говорит. — Ты посвятил свою жизнь мафии, может, пришло время сделать что-то для себя.
Я вздыхаю.
— И как я это сделаю? Полюбив женщину? — Я перевел взгляд на окно. — Как по мне, это не самое лучшее развлечение. А вот проделать дырку в твоей голове из моего пистолета — это, пожалуй, весело.
Антонио не произносит больше ни слова, и остаток пути мы едем молча, как я и люблю. Это дает мне время подумать о Джейн.
Она солгала мне о своей причине вступления в полицию. В этом есть что-то другое, но я не могу понять, что именно. У нее есть секрет, за который она отчаянно цепляется, словно от этого зависит ее жизнь.
Я чувствую этот запах, когда нахожусь рядом с ней.
За фасадом сильной женщины, который она создает, я чувствую, что внутри нее есть тьма, которая удерживает ее от настоящего счастья. Это чувствуется даже тогда, когда она улыбается.
С ней что-то не так, и я должен выяснить, что именно.
Антонио прижимает машину к обочине на подъездной аллее здания Валенте. Над нами возвышается голубое чудовище, сверкающая стальная вывеска заставляет меня содрогнуться.
Я качаю головой. Виктор Валенте и его ребячество.
Один из парней открывает дверь, и я выхожу из машины. Разгладив свой костюм, я направляюсь к зданию, охранники прикрывают меня со спины и с боков.
В фойе администратор показывает нам дорогу к кабинету Виктора. Пять мужчин стоят, как манекены, перед его дверью, все пятеро высокие и мускулистые. Я сдерживаю смех.
Он глуп, если думает, что они смогут защитить его от моего гнева.
— Я здесь, чтобы увидеть вашего босса.
— Кто спрашивает? — Спрашивает один из них, глядя на меня сверху вниз.
— Маркус Романо, — отвечаю я. — Уйди с дороги, или я засуну твой член прямо тебе в рот.
Идиот передо мной пытается выхватить пистолет, но мой прижимается к его лбу, прежде чем он успевает сделать еще большую глупость, чем уже сделал. Его коллеги вытаскивают свои, и эти ублюдки не знают, на кого направить оружие — на меня или на моих людей.
Они оглядываются по сторонам. Они в меньшинстве. Если бы у них был хоть какой-то здравый смысл, они бы опустили оружие. Но здравый смысл, это не та роскошь, которую многие могут себе позволить в наши дни.
— Что выбираете? — Спрашиваю я, изображая свою лучшую ухмылку. — Положите игрушки, которые вы держите в руках, или умрете раньше, чем успеете нажать на курок.
Проходит мгновение, прежде чем идиот, к которому прижат мой пистолет, принимает решение.
— Опустите оружие. — Когда он сглатывает, я понимаю, что его гордость действительно задета.
Удовлетворение, пронизывающее меня, совсем не похоже на то, что было бы, если бы у меня была возможность расписать стены его кровью. Думаю, я оставлю это на другой день.
Остальные четверо опускают оружие на белый мраморный пол, а затем пинком отправляют его к моим людям. Я улыбаюсь и смахиваю невидимые пылинки с пиджака того, на кого направлен мой пистолет. Затем я шлепаю его по щеке.
— Хороший пес. Теперь впусти меня.
Он обхватывает рукой ручку двойной черной двери и толкает ее. Я возвращаю пистолет во внутренний карман пиджака и вхожу в кабинет Виктора.
Старый пердун перевернул шлюху на свой стол и стонет, как свинья, когда вводит и выводит из нее свой маленький сосок.
Это совершенно отвратительное зрелище.
Скрестив руки на груди, я прислонился к стене.
— Ты понимаешь, что зря тратишь ее время, когда твой член такой маленький.
Виктор и его шлюха поворачивают головы в мою сторону.
— Черт! — Он выскальзывает из нее и направляется в другую сторону, подбирая с пола свою одежду. — Блядь! — Он поворачивает голову обратно к шлюхе. — Чего ты ждешь? Убирайся к черту отсюда.
Прижимая к груди платье без бретелек, она бежит к двери, и я убираюсь с дороги, чтобы выпустить ее.
Виктор одевается, застегивает ремень и пуговицы на рубашке со скоростью света.
— Как ты сюда попал?
— Через дверь.
— Как?
Я не обязан отвечать на его вопросы, но меня забавляет его троллить.
— Тебе следует выбирать людей лучше. Один пистолет к его голове, и твой начальник службы безопасности чуть в штаны не наложил.
— Тебе стоит поучиться хорошим манерам и не приходить в чужой офис без предупреждения. — Он обходит стол и садится на кожаное вращающееся кресло за своим дубовым столом. — Что тебе нужно?
— Разве не невежливо не предложить гостю присесть?
Он кипятится, его седые брови гневно подрагивают.
— Садись или нет. Мне плевать.
— Нет, спасибо. Кто знает, что там было?
Он хмурится еще сильнее, и я смеюсь. Видите? С ним весело шутить.
— Что тебе от меня нужно?
Я иду к столу и останавливаюсь перед ним.
— Ты как-то связаны с грузом, который пропал год назад, не так ли?
Его глаза расширяются. Его попытка притвориться безразличным проваливается, потому что я вижу, что на его лице написано чувство вины.
— Эм…
— Тебе стоит дважды подумать,
