симпатию, когда у тебя нет выбора, — Шед прикрыл глаза и раздраженно провел рукой по волосам. Подсыхая, мелкие темные кудряшки слегка распрямлялись и ложились идеальной волной вокруг лица, блестящие и притягательные. — Поначалу все представлялось в радужном свете, и я ждал наших встреч с нетерпением. Но с годами, — он сделал акцент на последнем слове, чтобы я прочувствовала важное значение времени, — это стало меня тяготить до такой степени, что я возненавидел эти моменты.
— Ты не мог отказаться? — уточнила я, хоть и догадывалась, что он ответит.
— Разумеется, нет. Чтобы не впасть в немилость, приходилось еще и улыбаться, изображая радость и интерес. Это надолго подпортило мне впечатление о любых отношениях с женщинами, — бросил он на меня быстрый, осторожный взгляд.
— И что было дальше? — я давно доела и уже безбожно опоздала на работу, но продолжала сидеть на месте и слушать с особой внимательностью, не собираясь упускать шанс узнать Шеридана лучше, ведь в другой раз он может ничего мне и не рассказать.
— Это стало пыткой, и она продолжалась целое десятилетие. К тому времени люди в большинстве были истреблены и появились первые фермы, охраняемые военными подразделениями вампиров. Те, кто не захотел подчиняться установленному порядку — запрету на свободное убийство людей, — отлавливались и уничтожались, иногда с особой жестокостью в назидание остальным. Дикарей оттесняли все дальше, они искали, где спрятаться, и в конце концов вышли на нас…
— Боже мой!
— Да, — кивнул Шеридан, содрогнувшись, — это был худший день в моей жизни. Их было слишком много — голодных, безумных. Десятка два оголтелых зверей, не меньше, против трех женщин и мужчин. Они налетели на наш дом как саранча и за считанные минуты перебили всю общину, кто не успел спрятаться в подземелье за тяжелой дверью. И, потеряв интерес, умчались дальше.
— Ты был среди тех, кто не успел уйти? — заметила я, предчувствуя какой-то особый финал истории. — Но ты не умер.
— Когда Бьянка пришла, мое сердце уже почти остановилось. Не знаю, почему она поступила так, возможно, я все же значил для нее немного больше, чем другие, ведь спасла она только меня. Как бы там ни было, благодаря ей я выжил и очнулся спустя какое-то время уже вампиром.
— А ты хотел умереть? — уточнила я на всякий случай, слишком уж мрачным тоном все было произнесено.
— Нет, сейчас уже точно нет, — приподнял Шеридан уголки губ, бросив на меня такой говорящий взгляд, что на мгновение я будто стала центром его вселенной. Приятно и неловко одновременно. И наверняка неправда, это ведь не могло быть так, как я подумала. Просто воображение одинокой женщины, мечтающей о том, чего ни в одном из миров нет. Шед ясно дал понять: вампирам несвойственна романтическая привязанность. — Тогда мое настроение часто менялось: смерть порой казалась избавлением от положения, которое стало в тягость. Но я был рад, что остался жить. И получил право на выбор, каким будет мое будущее.
— Ты остался с Бьянкой в том доме? Из жертвы превратился в хозяина скота?
— Лекси, те люди были моими друзьями! — с досадой воскликнул вампир, обиженный моими жесткими словами. — Я не хотел становиться тем, кто отбирает по капле жизнь. Не смог бы смотреть им в глаза. Но, к счастью, и не пришлось. Людей спаслось слишком мало, чтобы прокормить шестерых.
— Ты ушел, — догадалась я, с трудом сдерживая улыбку. Радость была неоправданной: даже если Шед не пил кровь знакомых ему людей, ему все же пришлось употреблять кровь незнакомцев. — И как к этому отнеслась Бьянка?
— Понятия не имею, — пожал вампир плечами, не капельки не сожалея о разрыве. — Джеральдина и ее муж сразу же отправились на поиски новых пленников. Бьянка и ее сестра занимались восстановлением разрушенных стен, когда Хью предложил мне, воспользовавшись неразберихой, свалить с ним по-тихому. Я ухватился за эту возможность, не раздумывая. И никогда больше не вспоминал о том времени.
— Вам, наверное, пришлось туго без дома, без денег и семьи?
— Нет, — улыбнулся Шед, дальнейшие воспоминания явно были приятными. — У Хью в долине было много друзей. Мы кочевали из клана в клан, перебирались все дальше и дальше от опостылевших мест, пока не заработали каждый на собственный дом и не построились там, где нам приглянулась местность. Законы уже действовали, так что мне не пришлось охотиться ни одного дня.
Но он забыл добавить, что в те времена люди, собранные на фермах, все еще оставались разумными, а значит, он все же пил кровь тех, кто мог быть ему другом или даже, упаси господи, родственником. Но кто я такая, чтобы осуждать его образ жизни? Наши миры отличались, для него такое поведение было естественным, даже если меня тошнило от некоторых подробностей.
— Оказалось, ты все же помнишь довольно много событий из своей человеческой жизни, — заметила я, пытаясь отвлечься от вспыхивающих в голове ужасных картин вампирского апокалипсиса.
Шед пожал плечами с легким чувством брезгливости.
— Я тебе не лгал: все это как в тумане. Может, потому что у меня не было той жизни, которую стоит вспоминать, и я почти не думал о ней с тех пор, как она завершилась. Или потому, что мне уже пятьсот лет, или потому, что вампиры чувствуют иначе, и все, что было до превращения, давно стало не важным. А может, потому что ужас и боль, испытанные мной в последний день, — его передернуло, — дают причину не сожалеть о потере человеческих слабостей и всего, что с ней связано.
— Это было ужасно, да? Твоя смерть? — прошептала я сочувственно, боясь даже вообразить, что парень пережил в своей людской ипостаси, особенно во время нападения.
— Я почти умер, — напомнил вампир мрачно, что вынудило меня протянуть руку через стол и накрыть его ладонь в дружеском участии. Шед тут же воспользовался этим, с удовольствием пожав мою руку в ответ, а потом и вовсе притянул ее к себе и прижал к своей щеке, наслаждаясь мгновением.
Мое сердце сбивчиво заколотилось, и губы Шеридана раздвинула улыбка, как у чеширского кота. Прикрыв глаза, он осторожно провел пальцами от моего запястья до локтевого сгиба. Повеяло ощутимой опасностью, но я почувствовала не страх, а щемящую боль в груди, отдающую в ноги слабостью. Распрямив пальцы, скользнула ими по холодной скуле до непокорных кудрей, желая ощутить, наконец, их шелковистость и густоту кожей. Шеридан медленно вдохнул, словно ему стало недоставать кислорода, и я тоже потеряла свое дыхание.
Но когда он открыл глаза, романтика испарилась — его глаза фосфоресцировали и казались дикими. Жуткое впечатление: как будто тебя
