наступил конец. Он раскраснелся, это было заметно даже под шёрсткой того же песочного оттенка, что и у сестёр.
– А кто целый дом построил? – он махнул широким жестом в сторону сооружения из веток. – Уж я-то не бездельничал! Когда мне было ещё и за ребенком следить?
– Да, конечно, – обиженно протянула медведица. – Ты у нас молодец, вон какой дом отгрохал, все тебя хвалят… Вот только я тоже работала столько же, сколько и ты. Но после моей работы ничего не осталось. Что ты делал, все видят. А что я делала, никто не видит.
В её голосе послышались слёзы.
– А даже если бы что-то и осталось, ты бы всё равно не заметил. Ты никогда ничего не замечаешь!
– Я не замечаю? – переспросил Павлуша ещё не миролюбиво, но уже осторожнее.
– Не заметил, что я нарядилась: только Бусинке сказал про платье. Что обед приготовила…
– Подожди, обед я весь съел. Когда ты позвала, я сразу пришёл!
– Да, пришёл. А толку? Даже спасибо не сказал. А я так старалась!.. И цветов ты мне никогда не даришь, – вспомнила Тома.
Она совсем готова была разрыдаться. Павлуша опустил глаза и носком лапки ковырял песок перед собой.
– Все думают, что ты мой поклонник. Думают, ты только и делаешь, что букеты мне приносишь. Вот и Нопси так сказала. А на самом деле… – и медведица разочарованно махнула лапкой, будто отгоняла назойливую мысль.
Павлуша уже почти собрался просить прощения при виде слёз в глазах подруги. Но услышав последние слова, вспылил.
– Ах, ну раз даже Нопси говорит!.. Ей-то, конечно, лучше знать про поклонников! Вот с ней и играй.
Медвежонок развернулся. Песок взметнулся облачком вокруг его лапок. Друг решительно направился к выходу со двора.
– Павлуша, подожди! – крикнула в отчаянии Тома.
Но медвежонок хлопнул калиткой.
Тогда маленькая медведица выбежала следом на улицу и, остановившись у проёма в заборе, прокричала вслед удаляющемуся Павлуше:
– Струсил, струсил!
Она кричала, пока совсем не выбилась из сил. А после, даже не закрыв за собой калитку, просеменила обратно, вяло опустив лапки, и присела на краешек песочницы.
Бусинка тихонько подошла к Томе. Когда разразился скандал, она прекратила плакать и переводила взгляд то на одного, то на другого «родителя», незаметно для себя засунув палец в рот. Малышка не знала, стоит ли продолжать истерику, спросила только:
– Павлуша совсем ушёл? – и на всякий случай всхлипнула.
На это старшая сестра не ответила, а залилась такими горькими слезами, что Бусинка решила повременить с истерикой.
И когда настоящая, большая мама позвала девочек обедать, она была крайне удивлена тому, какими понурыми вернулись с прогулки её дочки.
На расспросы Тома только помотала головой, а Бусинка выдала запутанную историю о том, как её бросили в песочнице, когда она не хотела спать, и как Павлуша сказал, чтобы Нопси дарила Томе цветы. Так что понятнее от её объяснения не стало.
Однако после еды младшая сестрёнка повеселела и убежала в свой уголок. Там она стала укладывать спать всех кукол, приговаривая что-то про нервную систему…
Старшая сестра осталась на кухне. Весь обед она только вяло ковыряла вилкой в тарелке и даже не обрадовалась, когда на десерт мама-медведица принесла их любимый пирог с малиной, щедро посыпанный сахарной пудрой.
Мама собрала со стола тарелки и принялась методично намывать их под струёй воды, разведя обильную пену.
Маленькая медведица встрепенулась. Она поднялась с места и взяла полотенце, приготовившись вытирать за мамой чистую посуду. Это была их маленькая традиция. Именно за таким занятием велись самые задушевные беседы наедине.
Когда стопка немытых тарелочек уменьшилась примерно вдвое, Тома решилась нарушить молчание:
– Почему мальчики такие странные? – протянула она с тоской в голосе. – Почему они не любят разговоры? Или чтобы кто-то узнал, что они играют с девочками?
– Ты про Павлушу? – догадалась мама-медведица.
– Ага. Похоже, он обиделся, что я рассказала Нопси про дочки-матери. Но она ведь сама спросила. Что тут такого?
– А его никто из-за этого не будет дразнить? – вместо ответа поинтересовалась мама.
– Звен точно будет, – поразмыслив, призналась маленькая медведица. – Да и девочки будут расспрашивать, хихикать. Им просто завидно… А он станет думать, что они его тоже дразнят. Томе стало немножко стыдно. Ей самой бы не понравилось, если бы над ней подтрунивали так, как Звен над Павлушей.
– А всё равно! Мог бы и ответить что-нибудь хоть раз. Тогда бы, может, перестали дразнить.
Обида всё ещё говорила в маленькой медведице.
– А вы, получается, сегодня играли в семью? – смыв пену с очередной тарелки, перевела разговор на другую тему мама.
– Играли… – вздохнула Тома. – Только похоже, что по-настоящему семьи у меня не будет.
Мама чуть не выронила блюдо.
– Как так не будет? Почему?
– Очень уж это сложно, – ещё тяжелее вздохнула дочка. – Я и не думала, что столько всего надо делать, когда у тебя семья.
Она помолчала немножко, а потом высказала то, что больше всего её волновало:
– И главное это никто не ценит! Все думают, что так и надо!
– А ты бы хотела, чтобы тебя хвалили, каждый раз, когда ты что-то делаешь? – улыбнулась мама. – Так обычно в детстве бывает…
– Ещё лучше! – хмыкнула Тома. – Самой всех маленьких хвалить, а тебя никто не похвалит!
– Впрочем, можешь сказать членам своей семьи…
Мама стряхнула капельки с чистой тарелки и передала её Томе. Маленькая медведица печально хмыкнула и стала сердито тереть фарфор полотенцем.
– Это только на словах легко, – буркнула она. – Мы с Павлушей тоже сначала думали, что будем обо всём друг другу рассказывать. А потом так разругались! Получается, недостаточно просто говорить…
– Бывает, что недостаточно, – тут же согласилась мама.
– Да уж, – проворчала Тома. – Мальчишки тоже хороши. Мало того, что не понимают простых вещей! Ещё поди разберись, чего им самим надо!
Теперь уже настала очередь мамы вздохнуть. Хотелось бы ей сказать, что с возрастом это пройдёт, и отличий станет меньше. Но у медведей было принято говорить детям только правду.
– Когда вы ссоритесь, вы как бы объясняете друг другу: со мной нужно обращаться вот так, а вот этак нельзя ни в коем случае, – проговорила мама.
– По-моему, когда ссорятся, то начинают обзывать друг друга или обижаться. Но уж точно ничего не объясняют!
–Но ведь после ссоры становится понятно: что-то было неправильно, ты согласна?
Дочка призадумалась.
– Но ведь обидно! Мы столько неприятного друг другу сказали! Как теперь общаться?
– Вначале обидно, да, – с пониманием согласилась мама-медведица. – А потом сумеете простить и дружить дальше. Не точь-в-точь как раньше. Но может стать даже лучше! Если получится
