И сейчас я поймал себя на мысли, что больше не хочу входить в ее спальню. Даже для того, чтобы она взяла у меня в рот. Этот этап нашего брака окончен. Надо будет переселить ее в другое крыло дома.
— Садись, Авра.
Указал на стул, но она отрицательно качнула головой и склонилась, чтобы поцеловать мою руку. Когда губы коснулись запястья, я едва удержался чтобы не вытереть мокрый след с кожи.
— Знаешь, зачем позвал тебя?
Молчит. Но она точно знает, потому что приготовления к свадьбе уже ведутся в доме.
— Завтра в этот дом войдет еще одна жена. Ты научишь ее всему, что знаешь сама. Я надеюсь на твою опытность, Авра.
Внезапно она кинулась на колени и схватила меня за ноги. От неожиданности я даже вздрогнул.
— Зачем тебе еще одна жена, господин? Я рожу тебе сына. Я молодая, сильная и здоровая. Марда сказала, что я смогу зачать в ближайшие дни. Мое чрево готово принять тебя и понести.
Подняла ко мне залитое слезами лицо, умоляющие карие глаза влажно блестят. Когда-то они мне нравились. Ее глаза…Но в них слишком много лошадиной преданности. И … теперь я видел другие. Очень дерзкие, нежно-голубые. С моим отражением в расширенных зрачках.
— Знай свое место, женщина!
Она не имела права всего этого говорить, и я пнул ее ногой. Не сильно, но достаточно для того, чтобы она отлипла от моих ног.
— Это не тебе решать…Как ты смеешь высказывать свое мнение?
— Я твоя жена столько лет, предана тебе. Никогда и слова не сказала, но ты введешь в дом эту? Она не нашей крови! Она…чужая! Их женщины они…они все шлюхи!
Замахнулся, и Авра отшатнулась в сторону, тут же замолчав.
— Еще раз посмеешь открыть рот и оскорбить мой выбор — пожалеешь!
— Может быть, я недостаточно была хороша, мой господин? Может быть, мне стоило сменить одежду, прическу? Я сделаю все…все, что захочешь?
Какого дьявола? Она совсем обнаглела? Как смеет перечить?
Я резко встал с кресла. Хотел пройти мимо нее, но она загородила мне дорогу. Ощутил, как внутри поднимается адская волна злости. Как же раздражает чья-то навязчивость, чья-то липкая страсть.
Пальцы Авры быстро расстегнули пуговицы на платье, она легла навзничь на пол, задрала платье и раздвинула ноги. Под юбкой ничего нет. Небритая промежность, алые влажные нижние губы блестят, а большая грудь вызывающе распласталась по мягкому животу. Член даже не шевельнулся.
— Она никогда тебя не полюбит! Я видела, как она на тебя смотрит! С ненавистью! Зачем она тебе?! Я же люблю тебя, Саид! Я еще рожу детей! Только дай мне шанс, умоляю!
— Еще раз так ляжешь, прикажу забить камнями!
Переступил через нее и вышел из кабинета.
Истерики я не ожидал, и мне хотелось одновременно и ударить ее, чтоб замолчала и вышвырнуть к такой-то матери. Но Авра вела хозяйство в моем доме вместе с тетками и слугами. И я все еще был связан бизнесом с ее отцом.
Дверь с грохотом закрылась, а я тогда прошел мимо спальни моей пленницы. Ей было запрещено закрывать дверь и открывать окна. Всегда на виду. Спит на широкой постели. Мне издалека видны ее серебристые волосы, тонкая рука, свесившаяся с края кровати, коленка, выглядывающая из-под одеяла. И вот эта гребаная коленка меня адски возбудила. Представил себе, как завтра разведу эти колени в стороны и войду в нее…Хочу, чтоб ее влагалище было гладким, без единого волоска. И чтоб она так же пахла ванилью. Все ее складки. Я хотел бы на него посмотреть…потрогать пальцами, укусить ее соски. Они должны быть такие же розовые, как и ее губы. Член не просто встал, он вздыбился и налился кровью, яйца стали твердыми и тяжелыми, я буквально ощутил, как побежала кровь по набухшим венам. Наша брачная ночь не будет скучной.
* * *
Сидит за столом, как изваяние. Ничего не ест. Бесит меня одним своим брезгливым видом. После церемонии ни слова не сказала. Смотрит перед собой, и мне видны ее длинные, загнутые кверху темные ресницы. Они влажные…Ревела опять в туалете, куда ее отвела Сювейда перед тем, как сопроводить к столу. Ради этой маленькой сучки я привел в дом новую прислугу. Лично для нее. Потому что жена Саида Нармузинова не может обслуживать себя сама. Рано или поздно это просочится наружу.
Но я бы с радостью заставил дочь Воронова мыть унитазы и выносить помойные ведра.
Придется довольствоваться своим членом у нее во рту. Посмотрел на маленькие розовые губы. Такие невинные, аккуратные, кукольные, и в паху требовательно заныло. И это ее белое платье. У меня в висках пульсирует, когда я думаю о том, как сдеру его на хрен.
И время пришло. Наклонился к нежному ушку и накрыл тонкую белую руку своей, сдавливая слегка запястье.
— Пора в постель, жена! Ты ведь уже наелась, я вижу!
* * *
Я не поняла, как он оказался рядом. Буквально только что, секунду назад, рядом со мной никого не было. Только я и полный мрак вокруг меня. По крайней мере, так я сейчас ощущала себя. В какой-то беспросветной тьме, холодной, одинокой. Несмотря на тусклый свет, горевший в комнате. Огромной, полной людей комнате. Правда, я по-прежнему ничего не видела. Как долго? Больше нескольких часов. С того времени, как какой-то Саид Нармузинов с силой вытянул меня за руку из ЗАГСа и, как мешок с картошкой, закинул на заднее сиденье автомобиля, чтобы привезти обратно. В ту самую тюрьму, в которой меня держали.
Абсуууурд. Господи, это всё слишком походило на самый настоящий театр абсурда. Как будто кто-то продолжал насмехаться надо мной. Какая-то свадьба…какое-то платье…с ума сойти! Служанка…как он тогда сказал? "Теперь она будет прислуживать тебе…" ЧТО, ГОСПОДИ, ЭТО ВСЁ МОЖЕТ ОЗНАЧАТЬ? Разве когда человека похищают, ему устраивают свадьбы, дают слуг в подчинение, наряжают как куклу? Что вообще тут происходит?
Я не понимаю. Я не могу понять до сих пор. Рой мыслей кружится в голове, то пугая и заставляя вновь и вновь плакать, то пытаясь отрезвить, заставить прийти в себя.
Пока он, тот самый режиссёр и главный злодей этого уродливого, бессмысленного спектакля, не возникает прямо у меня за спиной. А его голос…пугающий, гораздо более пугающий, чем он сам. В нём слишком много тонов. Так разве бывает? В его голосе словно сплелись воедино десятки эмоций. С какой ненавистью, сарказмом и в то же время уверенностью в себе он говорит!
Появившись из той самой холодной тьмы, обжигает кожу на затылке дыханием. Оно у него слишком горячее, как у дракона. И это прикосновение к моей руке…точнее, захват. О, он явно даёт знать, что испепелит меня дотла, если посмею ослушаться. А я, кажется, даже не услышала, что он сказал.
Лишь повернулась к мужчине, пытаясь понять, что ему нужно от меня, почему он не оставляет меня в покое, как все эти дни…Пока, наконец, до сознания не доходит смысл его слов. Поздно доходит, да. Только после того, как его губы медленно растянулись в какую-то усмешку. Напряжённую и в то же время насмешливую.
