пеликаном
С широковейными крылами
Средь моря, на скале.
Со мною рядом
Увидела я тоже пеликаном
Вас, Игорь Чиннов, Вас, недавно
Приславшего открытку эту мне.
И тут же рядом, на скале, —
Совсем как на открытке, —
Сидел и третий пеликан,
Точь-в-точь такой же, как мы с вами.
Но не поэт, а птица пеликан.
1975
«В этом мире, враждебном поэтам…»
В этом мире, враждебном поэтам
И, казалось, враждебном и мне,
С каждым зверем, с каждым предметом
Наяву и во сне
Ощущаю я братство-сестричество,
Неразрывное с миром родство,
Но не знаю сама, отчего —
Хоть и странно сознаться мне в этом —
Мне роднее всего электричество.
Я одна по аллее иду
В черном, пышном, приморском саду,
Искрометно, как смех истерический,
Рассыпается свет электрический,
Розовея, как роза на льду, —
Нет, пожалуй, еще розовей,
Как над розой поет соловей.
1950
«Об Офелии, о фее…»
Об Офелии, о фее
Лира-Лир, о Лорелее
И еще о той комете,
Хвост раскинувшей по небу.
И еще об этом лете,
Что уходит на потребу
Катастрофы бытия…
Я… Но что такое я?..
До чего мудреный ребус!
Мне не разгадать его
Даже в ночь под Рождество.
Но уже готов ответ
Глубочайшего прозренья,
Соломонова решенья —
В этом и сомненья нет:
«Я – строка стихотворенья,
Посвященного судьбой —
С уваженьем – мне самой».
Вот я что! А я не знала,
Даже не предполагала,
И теперь горжусь собой!..
1975
«Птица-самолет. Светлая истома…»
Птица-самолет. Светлая истома,
Сдвиг во времени-пространстве.
Хоть гораздо лучше мне жилось бы дома,
«Муза дальних странствий»,
Ты и мне знакома.
Беззакатный день. Вечер длинный-длинный,
И пропеллера голос лебединый.
Звук звенит за звуком и за словом слово,
Как в стихотвореньях Гумилева
Из «Чужого Неба»…
1975
«Дождь шумит по грифельной крыше…»
Андрею Седых
Дождь шумит по грифельной крыше,
Еле слышно скребутся мыши
Там, внизу, этажом пониже, —
Очень много мышей в Париже.
Снова полночь. И снова бессонница,
Снова смотрит в мое окно,
За которым дождь и темно, —
Ледяная потусторонница.
Как мне грустно!.. Как весело мне!..
Я левкоем цвету на окне,
Я стекаю дождем по стеклу,
Колыхаюсь тенью в углу,
Легким дымом моей папиросы
Отвечаю на ваши вопросы —
Те, что вы задаете во сне
О вчерашнем и завтрашнем дне.
1950
«Средь меланхолических ветвей…»
Средь меланхолических ветвей
Серебристо плещущей ольхи
Вдохновенно, в совершенстве диком,
Трелями исходит соловей
Над шафранною китайской розой.
Восхищаясь собственною позой,
Тень играет дискобольным бликом,
И роса на бархатные мхи
Капает жемчужинами слез.
Розы, розы!.. Слишком много роз,
Слишком много красоты-печали.
Было слово (было ли?) в начале,
Слово без словесной шелухи?
Мотыльками, крыльями стрекоз
Над кустами розовых азалий
За вопросом кружится вопрос,
Ядовитее, чем купорос:
– Можно ли еще писать стихи?
Можно ли еще писать стихи
Всерьез?..
1951
«На заре вернувшись с бала…»
Роману Гулю
На заре вернувшись с бала,
Я усталая легла.
В звездной пене, в лунных стружках,
Застилая зеркала,
Легкий сон на одеяло
Наплывает из угла.
От усталости в подушках
Догорая вся дотла,
До чего же я устала,
До чего я весела!
Если б жизнь начать сначала —
Я такой бы не была:
Никому бы я не стала
Делать ни добра, ни зла.
А была бы я лягушкой,
Квакающей у пруда.
Стынет темная вода,
Над густой лесной опушкой
Яркая горит звезда…
Или в крапинку кукушкой,
Что, усевшись на суку,
День-деньской твердит ку-ку
В средних числах сентября,
Не пророча, а для смеху,
Рыжим листьям на потеху.
Но, средь звезд и снов скользя,
Ясно вижу – стать нельзя
Ни лягушкой, ни кукушкой.
Что ж? Согласна я – изволь —
Взять себе другую роль:
Стать красавицей-пастушкой,
Босоножкою-простушкой,
На которой, хоть и зря,
В сказке женится король.
1948
«Дни считать – напрасный труд…»
Дни считать – напрасный труд.
Дни бегут,
Часы летят,
Превращаются в года.
В тихий сад на сонный пруд
Принесли топить котят.
Глубока в пруду вода —
Хоть котята не хотят,
Как уж не утонешь тут?
И кошачья та беда,
Намяукавшись в эфире,
В милосердном этом мире
Исчезает без следа.
Разве что блеснет звезда
Светляком, осколком льда,
Острым лезвием секиры
Над безмолвием пруда.
Мне ж до Страшного суда
(Если будет Страшный суд)
Погрешить еще дадут.
1948
«Сорок градусов в тени…»
Сорок градусов в тени.
Душно каждому цветочку,
Дурно каждому листочку.
Только комары одни
Да трескучие цикады
Этакой жарище рады.
Оборвать?
