вечность расчесываю волосы, пользуюсь ее чудным бальзамом и специальной расческой. Брею ноги и подмышки ее бритвой. Беру ее дезодорант.
Одеваюсь, остальную одежду туго сворачиваю и запихиваю в сумку между книгами. Глядя в рюкзак, думаю о том, что у меня нет денег. Ни цента. И ничего, что можно продать.
Я могу ночевать в моем секретном фургончике, пока меня не поймают или не выгонят. Я знаю места, где можно спрятаться, и всегда могу найти новые. Но когда-нибудь мне понадобятся деньги. И я понятия не имею, что буду тогда делать.
Я одета. Я готова. Я в комнате Кристи и никак не могу заставить себя уйти. Еще немного. Надо придумать что-нибудь получше, чем просто бежать в никуда.
Я вспоминаю маму в школьной столовой. Может быть, я видела ее в последний раз? Даже не знаю, что чувствовать.
Я уже давно не удивляюсь, почему у кого-то жизнь как у Кристи, а у меня — вот такая. Не думаю, что существуют какие-то правила жизни. Просто что есть, то есть.
Но сегодня я спрашиваю себя, могу ли я изменить это. Сегодня я думаю о той глупой маленькой девочке в ванне, которая после всех усилий смогла лишь расчесать свои кошмарные волосы.
Сейчас они еще мокрые после душа. Я сижу и смотрю на свое отражение в зеркале Кристи. Я чистая. На мне чистая одежда. Мамы нет, и никто меня не пинает, никто не орет на меня. Я сделала это. И это чего-нибудь да стоит.
Ноутбук Кристи опять на полу. Я вставляю в него карту памяти.
Редактирование моего видео занимает больше времени, чем я думала. Это просто, когда знаешь, где все инструменты, но поначалу на то, чтобы их найти, уходит целая вечность. Я смотрю на часы. Включаю телефон, он разрывается от сообщений: Кристи, Бетти и незнакомые номера. Все вдруг бросились меня искать.
В твиттере куча личных сообщений и упоминаний меня. Есть даже хорошие: кто-то спрашивает, все ли у меня в порядке и не нужна ли помощь. Я бы потратила уйму времени, отвечая каждому. А могла бы ответить сразу всем и откланяться.
Разобравшись с видео, роюсь в косметичке Кристи. Я совершенно не понимаю, что делаю, но перебираю все подряд, пока наконец не удается накрасить ресницы и подвести глаза. Я хочу, чтобы люди видели мои глаза. Я сижу на большой розовой кровати Кристи и включаю ее веб-камеру.
— Меня зовут Лейла Бейли. И это мой биом.
Я перехожу к кадрам, снятым в моем доме, прибавляю звук, чтобы было слышно, как я рассказываю о своей среде обитания. Сегодняшних людей в защитных костюмах я вставила в конец записи и комментирую:
— Эти люди, а также служба опеки — главная угроза моей экосистеме, а я существо на грани исчезновения. Я последняя из своего рода. Но природоохранная организация «Сьерра-клуб» не выпускает постеры с детьми вроде меня.
В финале я помещаю три скриншота. Первый — единственная фотография мамы, которую мне удалось найти, в профиль, в клубах дыма.
— Это моя мама, Дарлин Томпсон. Она родилась в неволе и была выпущена в дикую природу без всяких навыков заботы о себе. Она пропала. Если вы ее увидите, не пытайтесь приблизиться, а, пожалуйста, свяжитесь со службой по контролю за животными.
Второй скриншот — фото Энди.
— Это Эндрю Фишер Бейли, мой младший брат. Два дня назад его поймали люди, которых он никогда раньше не видел. Я ничего не знаю о его местонахождении, но надеюсь, что он в безопасности. Если вы его увидите, помните, что он дружелюбный, но пугливый. Ему лучше в неволе, чем в дикой природе.
Последний скриншот — свежее фото моего табеля успеваемости со школьного сайта. Я зашла туда по логину и паролю, которые придумала для мамы в прошлом году.
— Это я. Лейла Луис Бейли. Я родилась в дикой природе, и меня нельзя приручить. Хотя я тоже до сих пор не совсем самостоятельна. У меня нет денег и мало навыков. У меня есть только высокие оценки и очень низкие запросы. Я буду делать все по дому. Не буду шуметь. Если у вас есть гараж или кладовка, где я могла бы спать, я буду соблюдать чистоту. Я просто хочу окончить школу, взять опеку над своим братом и пойти в колледж.
Я пишу свою электронную почту и твиттер поверх стоп-кадра с грибами в комоде Энди. Не знаю, сколько продержится без зарядки телефон, но я могу проверять почту и твиттер с компьютера в библиотеке. Со мной можно связаться, но найти меня нельзя. В отличие от Энди, я свободна.
Оказывается, в инстаграме Джейн Чейз не только пишет про меня. Там есть и я — крупный план моих волос или одежды. Ниже — теги, я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы их не читать. Но там есть и фото девочки со шрамами, которая сама себя порезала, учителя из нашей школы, который очень сильно заикается, девочки, которая стала одеваться как девочка только в этом году. Узнав, что Джейн презирает всех, мне в какой-то мере стало легче.
Лучше всего то, что комментировать могут все, а у нее огромное число подписчиков. Надеюсь, большинство из нашей школы. Это помогло бы делу.
Хуже всего то, что я не чувствую себя исследователем. Скорее подопытным кроликом. Мою судьбу решают наблюдения Джейн в инстаграме и выводы Бетти о моей среде обитания. Кто-нибудь еще даст мне название и определение. Не надо меня жалеть, я ненавижу то, что вытворяет со мной жизнь, и то, что я не могу ничего с этим поделать. Я не объект эксперимента. Я не мартышка, не шимпанзе. Я, черт подери, доктор Джейн Гудолл. И у меня есть единственный способ это доказать.
Я загружаю видео на ютьюб, копирую и ставлю теги, которые Джейн Чейз обычно добавляет к моим фотографиям. Затем делаю твит с видео и отмечаю Джейн, Макензи, Кристи, Райана, Эмбер, официальный аккаунт школы — всех, пока количество знаков не превышает лимит.
Пора идти. Я закрываю мак Кристи и кладу его не на пол, а на туалетный столик. Пишу короткую записку с благодарностью на ее красивой розовой бумаге и оставляю рядом с компьютером. Еще прошу ее поблагодарить от меня маму.
Медленно спускаюсь по лестнице. Надеюсь, я найду где жить и смогу ходить в ту же школу, и, может быть, Кристи останется моей лучшей подругой. Я до сих пор не понимаю, почему мы лучшие подруги, но лучше уж
