сообщили, что следователь подал в отставку, когда нашел супругу связанной в сарае за городом. А Волков хотел застрелиться. Сейчас в весьма расстроенных чувствах пребывает на съемной квартире. Я решил его навестить.
Меня проводила домохозяйка в скромную комнату. Волков сидел в одном исподнем. При виде меня побледнел и встал.
— Вы подлец! — крикнул он тонким срывающимся голосом, — по что пришли? Чтоб услышать это? Так знайте, я приму от вас вызов.
— Напоминает анекдот, — усмехнулся я, — старого еврея спрашивают: Абрам, говорят, вы большой негодяй? А тот с гордостью: да, но кто это сейчас ценит?
— Шут и паяц!
— А куда деваться? При нашей жизни без шуток сойдешь с ума.
— Я жду вызова!
— Смешной вы человек. Раз я подлец, так не проще ли прихлопнуть вас тихонько?
— Как может в одном человеке сочетаться гений и подлость?
— Само по себе никак. Один мой, хм, знакомый как-то спросил себя: тварь я дрожащая или право имею? Только ответ затянулся. А потом выяснилось, что никакого права и не надо ему. А меня и не спрашивали. Взяли тварь дрожащую, распотрошили, расчленили. Да заново собрали. А потом еще раз. И еще. Пока наконец я не понял, что имею право сам. И не надо этот глупый вопрос задавать, если уже ясен ответ.
— Так что же. Есть у вас право на подлые поступки?
— А расстрел крестьян — не подлые поступки? Их держат в голоде только с одной целью — сломить, чтоб не бунтовали. Стояния в знак несогласия вместо баррикад и пушек, добровольно ложатся под плети, как протест, вместо перерезания глоток обидчиков по ночам. А казни стрельцов, вытаптывание основ, выдирание сердцевины народа вместе с бородами? Но никто не называет их подлыми. Потому что право имеют. И даже никто не задумывается, кто такое право дал.
— Это крамола.
— Быть самим собой в нашем мире уже крамола. Но дело стоит того.
— Вы втянули прекрасную девушку. Она любит вас?
— Любит. Она со мной до конца. А я с ней. Незнакомое чувство?
— Ну почему такие женщины достаются таким, как вы?
— Потому что я не сомневаюсь в ней. С самого начала. А еще со мной нескучно.
— Я стрелялся. У меня выбили пистолет. Выстрел ушел в сторону.
— Знаете, вы очень одиноки. В Алене вы увидели подругу, которая будет вместе с вами и в рисковом деле, и в семейном хозяйстве. Такая же как вы, только девушка. Но застрелившись, вы потеряете все. Сейчас есть шанс найти спутницу по себе, но для этого нужно взорвать свои рамки, забыть про условности и руководить своей жизнью самому. Тогда и вам скучно не будет, и с вами тоже.
— Я снова попрошу перевода на Кавказ.
— Опасность протрезвляет. Привезите черкешенку или турчанку и начните все с начала.
— Я прошу воспринимать мои слова не как оскорбление, а как нервический срыв.
— Прощайте, Волков.
Глава 7
Один политический деятель год за годом третье десятилетие твердит, что у нас нет времени на раскачку. А у меня было. Удалось пропетлять среди примитивного контроля. Недаром «Ревизор» появился в местных реалиях. Я вертелся, как уж на сковородке, и система сдалась. Теперь за мной не охотится полиция, а только присматривает.
Еще бы, сам государь почтил вниманием. Да еще где, в тюрьме! Если не знать подоплеки, то я получаюсь герой, который на короткой ноге с самим царем. Меня и встретили, как героя. Почетный полицейский караул стоял у самой усадьбы, отдавали честь. Сулический полицмейстер доложил состояние дел в уезде и был приглашен на обед. «Лучшие люди города» попросили рассказать про царя-батюшку. И я устроил что-то, вроде пресс-конференции.
Местная газета напечатала статью «Счастливое избавление царской рукой от досадной ошибки». Мне ее Петров со смехом зачитывал: «В Мереславской губернии еще не знакомы с известным нашим оригиналом помещиком Зарайским. Будучи по делам в самом Мереславле, он по своему характеру, был признан разбойником и заключен в тюрьму. Следователь, вероятно, спутал его, приняв за грабителя или мошенника. На счастье господина Зарайского Мереславль посетил Его Императорское Величество Александр Павлович. В ходе тщательного изучения губернских дел был посещен и тюремный замок. Где и обнаружен страдалец, известный Государю своими изобретениями. Так, недавно он изобрел особый костюм, позволяющий ходить человеку по морскому или речному дну на очень большой глубине хоть целый день. Это изделие показательно употребили для поднятия царских сокровищ, затонувших еще в прошлом столетии. При встрече с Государем недоразумение тотчас разрешилось, и Его Императорское Величество поздравил по заслугам изобретателя чином, деньгами и поместьем в Мереславской губернии».
— Однако, ты весьма спокойно принял скорбное обстоятельство, — серьезно продолжил Петров, — ты был уверен в таком исходе?
— Ты же не просто так спрашиваешь, медицинская душа? Меня изучаешь. Что высмотрел? Говори, тогда и я скажу.
— Любой войдет в смущение, будет кричать, доказывать, возмущаться, требовать и писать. А ты не стал, будто так и надо. Дело, мол, привычное. Только я точно знаю, что с тюрьмой ты дел не имел. Молод еще. И здесь на моих глазах все время.
Что ему отвечать? Что в нашей стране к тюрьме надо быть готовым любому, особенно оперу? Что сажают не за что-то, а потому, что надо посадить? Так и здесь так же. Только явление еще не приняло такого размаха. В замок заточить без всякого суда запросто. Но только избранных. А не всех подряд.
— Нет, я не был уверен, — ответил я, — но каждое обстоятельство несет с собой и новые возможности, даже такое. Можешь считать меня фаталистом в каком-то смысле.
— Ты наговариваешь на себя. Мне думается, ты сам управляешь судьбой. И не только своей.
После расспросов об обстоятельствах встречи с Государем отец Петр отслужил для нас благодарственный молебен. И я уехал в имении, чтобы на следующий день устроить застолье для своих.
Но с другой стороны никакого героизма и близко нет. Понятно, что Александр Павлович уже написал манифест отречения от Престола в пользу Николая Павловича. Теперь передает дела. А тут в тылу происходят непонятные процессы. И момент пресечения на корню уже упущен. Казнить сразу так и не за что. А вот если меня реально посадить, то это действительно сделает из меня героя. И все это понимают. Явление не рассосется, только другие формы приобретет. В этом случае придется кровью заливать, а это в начале царствования плохой знак.
С другими незаконными вооруженными формированиями, а проще говоря, с народом, который не пожелал в рабы, поступали по одной схеме. Формировали из
