лучше поступить, но пока ты — нарушитель закона, и будешь сидеть взаперти.
Мортис наградил меня сердитым взглядом, и следом за Кайроном вышел из комнаты. Щёлкнул замок, пропали за сотнями ступеней шаги, и я, покончив с пузырьком, плашмя упала на кровать, даже не разбирая её. Сон был оглушительно тяжёлым, и утро выдалось не лучше, потому что на подушке я обнаружила клок волос. Это было начало периода восстановления, которое куда больше походило на уничтожение. Подойдя к зеркалу, я обнаружила, что вернула свой более светлый цвет волос, и жёлто-голубые глаза. Черты лица смягчились, брови стали не столь густыми, губы и глаза увеличились в размере. К тому же сошла на нет краснота, но вот горло было болезненным и опухшим.
Я умылась, едва касаясь чувствительной кожи, причесалась, оставив на расчёске ещё несколько клоков, и попыталась отчистить одежду. Теперь моей судьбой управляли другие люди, и это приносило ложное облегчение. Долго ли оно продлится?
От голода и слабости у меня кружилась голова. Я то подходила к одному из окон, наблюдая за дрожанием грозовых облаков, то начинала пальцами перебирать волосы, которые пока оставались густыми, то ложилась — и тотчас засыпала. Ближе к полудню в комнату постучали, и, пока я лихорадочно застёгивала ворот, ветер прямо таки взбесился, играя створками, словно это был музыкальный инструмент.
Это был сам Кайрн. Он нёс серебряный поднос с чем-то пахучим, и я застыла возле тумбочки со сложенными на груди ладонями, словно пыталась закрыться от проникающих в сердце энергий.
Мужчина поставил принесённое на столик у окна, и некоторое время глядел на меня изучающе. Странно, но на нём была только белая сорочка, жилет и брюки, без сюртука и каких-либо украшений. Разве что перстень на указательном пальце поблёскивал — золотой, с тёмно-пурпурным камнем, заполненным серебряными вспышками.
Я не знала, что сказать, да и нужно ли было? Просить прощения в десятый раз смысла не было, я и так вчера вела себя как дитя. Взрослые люди отвечали за свои поступки по-серьёзному, и то, что ложь моя была во имя благой цели, не освобождало от наказания.
— Ваше Величество, — первой не выдержала я.
Поклон получился нелепым, тем более учитывая, что я, уже полностью вернув женское обличье, была одета по-мужски. Ко всему прочему сквозь плотную ткань блузки всё же было видно очертания груди, пусть я и держала руки крепко прижатыми.
— Есть хочешь? — кивнул он на поднос.
— Немного, — сказала я, но осталась стоять на месте.
— По-прежнему боишься меня? — сказал Кайрн, и пришлось ответить честно:
— Да.
— Хорошо, — неожиданно заявил он. — Целее будешь. Поешь.
Я двинулась к столу, и он шагнул следом, чтобы сесть на соседнее кресло. Под таким пристальным надзором у кого угодно мог пропасть аппетит, но голод мой был зверским. Тем более что еда пахла замечательно, и выглядела также. Первым и главным блюдом была так называемая «капуста», в составе которой никакой капусты не было. Ей дали это название за многослойность: овощи, курица, сыр, и снова то же самое в шесть тонких полос. А ещё это заливалось сверху подливой, такой ароматной и густой, что впору было закапать поднос слюнями.
Я села прямо, взяла приборы, и принялась аккуратно отрезать кусочек, чтобы переложить его на потрясающую тарелку с цветной росписью. Потом немного полила из черпачка подливы, положила на колени салфетку, и на мгновение подняла глаза на короля: он всё также внимательно за мной наблюдал.
— Я не стану больше варить запрещающие зелья, Ваше Величество. Тем более что здесь и не из чего…
— Угу, — отозвался Кайрн с доброй насмешкой в тёмных глазах. — Но вполне способна, следуя за третьей рекой, выпрыгнуть в окно.
— Если я совершу самоубийство, некому будет предотвратить зло.
Он вздохнул.
— Ешь и слушай, Ива.
Я занялась первым блюдом, стараясь жевать не слишком жадно, а Кайрн, отошедший к окну, сказал:
— Ты не глупа, это точно. Попробуй понять и осознать всё то, что произошло в твоей жизни. Давай признаем: бабушка воспитывала тебя не в лучших условиях. Постоянные предсказания для людей, которые, может, и не хотели их получать, напряжение, печаль от неизбежности — было такое? — Я кивнула, и он продолжил: — Разве можно на плечи ребёнка перекладывать такую ответственность? Çкажи, во сколько лет ты решила, что будешь спасать короля?
— В двенадцать, — ответила я. — Но в этом возрасте многие волшебницы уже вовсю учатся!
— А многие ли из них становятся гэрдами правителей?
— Нет, но…
— Твоя бабушка поддерживала тебя или заставляла? Ответь, только честно.
— Она сказала, что кроме меня не справится никто.
— При этом не видя твоей судьбы.
— Но зная мои способности.
— И прекрасно зная, что ты потеряешь себя настоящую, — сказал он строго. — Обманывать с помощью тёмной магии — тяжкое преступление. Какова бы ни была цель — так поступать нельзя!
Я проглотила последний кусок, готовясь дать отпор.
— А вы бы приняли меня такую, выслушали бы? Я жила в поселении отшельников! Таких, как мы, никто не любит! Да, порой мы все пользовались тёмной магией, но ни лесу, ни людям вреда не причиняли! И да, у меня было непростое детство, но я была рада нести эту ответственность, Ваше Величество. Не потому, что вы король. Потому, что мир может измениться, и погибнут невинные. Просто вы будете первым…
Он едва слышно вздохнул и поправил волосы.
— Попробуй посмотреть на ситуацию со стороны, Ива. Ты так ревностно оберегаешь свои идеи, так фанатично следуешь установкам, что не хочешь принять во внимание многие факты. Твоя бабушка глядит в будущее этой параллели, но видит ли она другие? Может ли говорить с теми, кто за чертой?
— Нет.
— А ведь это важно. Преальд не похож на другие места королевства, здесь даже время течёт иначе. Какой бы удивительной предсказательницей твоя бабушка ни была, разве может она уверенно говорить о крае призраков, ведающих не судьбы людей, но судьбу их магии?
Я осознала, к чему он клонит, и ответила вопросом на вопрос:
— Значит ли это, что вы, общаясь с ними, понимаете колдовские тропы?
— Да. А я ещё я хорошо знаю, что такое предопределённость. Иногда с судьбой лучше не спорить, это может обернуться ещё большим злом.
Значит, ему было ведомо то, чего бабуля могла не знать. Это одновременно успокоило и взволновало меня, и Кайрн поднялся с кресла.
— Подумай о том, что на любую силу найдётся ещё большая сила. Ты приняла ответственность — это похвально. Теперь готовься принимать последствия.
Он направился к выходу, и я спросила робко:
— А
